К содержанию стихов На главную

 

Народно-логическая поэма "Блин"

 

Нет, не те, блин[1], времена настали.

Нет, не те над нами ропщут грозы.

Не по той цене идут людишки.

И портвейн не тот. Моча и сахар...

Да и то... Пол литра - десять тысяч[2],

А наутро - резь во всем желудке,

Голова дурная, глаз кровавый...

И кругом шныряют иностранцы[3].

 

Бытие наш разум отражает.

В отраженье этом неприличном

Лица ангелов и зверские личины,

Доброта и нежность, и насилье,

Зависть низкая[4], отзывчивость и глупость,

Бестолковость, жадность, бескорыстье,

Радость, злоба, горе без исхода,

Лесть и похоть... Все перемешалось...

 

Кулинар, испекший человека,

Всемогущий Бог, Вершитель Судеб[5],

Так страдающий за нас на небе,

Вероятно много раз кривился,

За улыбкой доброю скрываясь,

В наблюденьи созданной им твари.

 

И приходится, по зрелом размышленьи,

Констатировать: и Бог порой бессилен...

 

Да, о Боге... Мы создали Бога,

Руководствуясь прекрасным намереньем

Показать грядущему потомству

Идеальный образ человека

Неподвластного любому искушенью

(Будь оно хоть вожделеньем плотским,

Хоть идеей благостной мирскою),

Бесконечно сильного терпеньем.

Жаль... Увы, такого не бывает.

Мы живем в разнообразном мире,

В нами не постигнутом пространстве,

В непонятном временном отрезке,

Где конец конца в его начале,

А начало вовсе неизвестно.

 

Мысль рождается. Но вот куда идти ей?[6]

Вправо? Влево? С минусом иль с плюсом?

Ну, а так как мы подозреваем[7],

Что нельзя питаться только мёдом,

Мы в него вливаем ложку дегтя,

Чтоб добиться измененья вкуса

И добыть иного наслажденья,

В том себе опять противореча...

 

Да не так ли, создавая Бога,

Сатану к нему мы подмешали?

 

 

Не сердитесь. Всем нам надоело

Говорить об этой самой штуке,

Что порою так нас занимает,

Что не вырваться как из объятий милой…

Но поскольку в ней мы существуем,

Ею кормимся и с нею помираем,

То приходится писать о том, что знаешь,

Да и то не все. Чего уж там уж[8]...

Мне не хочется испытанных коллизий.

И я ненависть переборю в презренье.

Горечь я иронией прикрою,

Над обидой радостно поплачу,

Посмеюсь над самосильем власти

И прикроюсь я иронией от горя[9].

 

Но останусь ли самим собой?

 

Дураков не сеют и не пашут[10].

Эти люди есть во всяком мире

(В популяции иной процентов десять)

И на них не стоит обижаться,

Коль они порой приходят к власти.

Только умный, власть в руках имея,

Может стать обязанным и мудрым.

А дурак, хоть часть ее изведав,

В подлости своей не знает меры,

И чем дольше что-то возглавляет,

Тем сильней и больше портит стадо[11],

Что под этой глупой властью ходит.

Часть, но малая, такого коллектива[12]

Непременно ропщет на паскудство

Этой жизни, этой власти, молча,

Ото всех и вся отгородившись

И стараясь не читать газеты,

Не смотреть занудный телевизор,

Не вступать в пустые разговоры[13],

Чтоб себя в покое сохранить.

 

Так, в смятеньи при привозе пива,

Мы, унизясь, деньги занимаем

И, заполнив до отказа тару,

Напоив друзей и всех знакомых,

Ощущаем вдруг в недоуменьи,

Что осталось пиво и в канистре,

И наутро выдохнется напрочь![14]

Судорожно в узком туалете,

И с натугой расстегнув ширинку,

Мы пытаемся вновь высвободить место

Для оставшегося в той канистре счастья.

Но, о черт! Ни капли не выходит!

 

А не выпитое пиво прокисает...

 

Разум наш - наполненная емкость.

Чем и как, уж это наше дело.

Каждый примеряет по себе.

 

Так... С чего начать? Ужель с начала?

С самого начала? Это скучно...

Потому начну я с середины,

Возвращаясь к временам минувшим

И вкрапляя прошлое в сегодня.

Этим самым мы придем неспешно

И к концу сего повествованья

И закроем тихо эту тему[15].

 

Как ни странно, но порой погода

Целиком еще зависит от науки.

Обещают нам по радио ненастье,

Дождь со снегом, ветер, грязь и холод.

Мы на улицу, а там сияет солнце,

Тишина и... травка зеленеет.

И когда, поверив в предсказанье,

Ощутишь себя глупцом[16], то в том наука.

 

Ах, наука всякая бывает!

Повседневная наука часто

Представляется занудной и напрасной

Для того, кто что-то изучает

Обольщаясь будущей победой,

Бесконечной славой и почетом,

Выгодным контрактом и мешками

Очень крупных денежек в валюте.

 

Та наука, что свербит вам душу,

Что сжигает тело, крутит руки,

Что святой поныне называют,

Что восходит к седовласым старцам,

Почерпнувших мудрость в созерцаньи

Царственной натуры мирозданья,

Та наука кончилась в забвеньи…

 

Есть наука, что сродни искусству.

В ней витают громкие идеи

И они порой бескомпромиссны.

(Хоть основаны на хиленьких посылках),

Но по лютости своей сравнимы с дракой

Между дикими свирепыми котами,

Из-за самочки кровянящих друг друга...

За идеями стоят другие планы.

 

Есть и та негромкая наука,

Что вмещает небольшую славу,

Постоянство жизни, радость риска,

Совершаемое в тайне святотатство,

Углубленность и потребность мыслить

Небольшие деньги, сласть свободы,

Совершенство созданной картины

И непознанность неведомых тропинок.

 

Ну, и есть наука, как работа[17].

Со своими радостями жизни,

С повседневной и кипучей ленью,

Безусловностью пришествия на службу,

Заседаньями в комиссиях, советах

Семинарах, съездах, совещаньях,

Конференциях, симпозиумах, главках,

С написаньем тезисов, отчетов,

Всяких планов и постановлений,

Исполнением обязанностей данных

Должностью и степенью. И с задом,

Что от вечного сидения расплющен.

И, конечно, с частым перекуром,

Приводящим к раннему инфаркту,

Аритмии и расстройству нервов,

К простатиту или геморрою,

Диабету, атеросклерозу,

Остеохондрозу, сколиозу...

Из-за общей гиподинамии[18].

 

Человеку свойственно учиться

Что на тех ошибках, что на этих...

Этим он прогресса достигает,

Укрепляет превосходство вида

Над другими тварями природы.

В струпьях, в мыле, кое-как одетый,

Позабыв жену, детей и внуков

И снимая стресс стаканом водки,

Создавая сам себе преграды,

Громоздя раскаянье на твердость,

Он порою их же разрушает

И зовет развалины[19] наукой!

 

Вот мы и добрались до сознанья,

Что наука - дело человека.

Человек же, созданный наукой,

Создает себе науку снова...

Это бесконечное верчение

Вкупе создает ему работу,

Формирует жизненный фундамент,

Головную боль и недовольство

Местом, временем, окладом, окруженьем,

Властью, партиями, думой, президентом,

Предками и будущим потомством,

Всей вселенной в розницу и скопом.

 

Значит так... Вернемся к человеку.

Это, право, жалкое созданье:

Прогрессивно, но эгоистично,

Бестолково, но рационально.

Так себе порой противоречит,

Что любовь соитьем называя,

Лесть за уваженье принимает

И гордится собственным значеньем,

Как кухарка, ставшая графиней[20],

Но, увы, забывшая при этом,

Что от прочих отличалась задом.

И владелец титула по пьянке

Только этим, собственно, прельстился.

 

Обормоту сто любых дипломов

Не помогут в овладеньи жизнью.

Умный и неграмотным силен...

 

Существует странное поверье

Постучать по дереву, чтоб всуе,

Сказанное загодя желанье

Или предсказанье, иль идея,

Будто бы и не осуществилась,

И тогда она предстанет явью[21].

Видимо мы стуком отгоняем

Злые силы или будим разум[22].

Суеверье это повсеместно

И давно в народе существует.

И устойчиво, стабильно, регулярно

И, систематически, в работе.

 

Кстати. Про устойчивость системы.

Как бы там не корчилось начальство,

Напрочь всех врагов уничтожая,

Это редко удается сделать.

(Ведь нельзя учесть многообразья

Недовольств, протестов, антипатий,

Отрицаний, просто недомолвок),

А они способны размножаться

И дают громадное потомство,

Что еще талантливей и скрытней,

Чем родоначальники волнений,

Недовольные назначенной зарплатой.

Потому так часто катаклизмы

Возникают вдруг, не по причине...

 

Вот она вся та пассионарность,

Что так яростна в идеях Гумилева[23]...

 

Говорят, что утро мудренее.

И что прежде, чем принять решенье,

Нужно непременно отоспаться,

Чтоб потом не совершить ошибку,

За которую, глядь, отвечать придется.

Всем понятно, что приняв за ворот,

Отсыпаться надо много дольше,

Чтоб похмельем не испортить дела.

 

 

Вот и в нашем случае. Конечно

Сразу всем видна тенденциозность,

Однозначность в сути описаний,

Утвержденье самого плохого.

Что имеется в таких различных людях,

Предпочтенье черной краски светлой,

И охаиванье бывшего святого...

(В частности, компартии Союза)[24].

 

Признаюсь, что светлых красок мало.

Более того. Их нету вовсе.

 

Следовательно, тот, кто не согласен,

Может все воспринимать иначе

И по-своему оценивать персоны.

Кто не выспался и за такое время

Может принимать свое решенье

Или, при желаньи, похмелиться...

Но, как нам из опыта известно,

Похмелёж всегда ведет к запою,

Превращается в привычку и потребность,

В то, что все зовут алкоголизмом.

Это состояние отключки

 

Можно продлевать ужасно долго[25].

То есть, отодвинуть мудрость утра

И момент оценки. Что прискорбно...

 

Дорогой читатель! Мне понятно,

Что неплохо б было поконкретней

Выявить чужие недостатки

И пройтись суровой гневной краской

По известным лицам и порядкам,

Чтоб вкусить от ядовитого банана

Не с кошмарной целью отравиться,

А чтобы принять противоядье.

Это, безусловно, интересно.

Можно позлословить о коллегах,

Поделиться совпаденьем мнений,

Подчеркнуть занудность их натуры,

Посмеяться дурости и лени,

Лишний раз себя соизмеряя.

 

Все вам будет. И свисток, и дудка..

Насвиститесь вы. А может обдудитесь...

 

Постучав по темени легонько,

Чтоб отвадить всякое коварство

Непотребных духов рифмоплетства[26],

Начинаю излагать событья

Близких дней и дней далеких тоже.

В них не будет плавного сюжета,

Кульминации, завязки и развязки.

Ну и ладно. Что-нибудь да будет…

 

 

Что еще сказать? Наверно, вот что...

Знание - коварнейшая штука.

Тем коварней, чем оно конкретней.

Потому - то знание фамилий.

Прозвищ, кличек, имени и места,

Времени и действия событий,

Нас как-то немного приземляет,

Заставляет думать о житейском,

Строить планы мести и насмешек,

Собирать трухлявые каменья

Злобных выпадов и всячески злословить.

Это ни к чему. Не в том ведь дело,

Чтобы все немедленно исправить,

Поснимать всех дураков и злыдней,

Потирая руки от злорадства.

Это слишком революционно

И, как правило, ведет к потере темпа[27].

Как ни странно говорить об этом,

Но такие быстрые подвижки

Не ведут к искорененью дури,

Так как ей на смену возникают

Новые борцы за хлеб и масло.

И совсем не те, что исправляли

На свой вкус, размер и вдохновенье

Несуразности научного бытья.

И какое б имя не читалось

В этом тексте, в этом сочиненье,

Вы его к себе быстрей примерьте,

Замените доктора завлабом,

Кандидат наук пусть будет рыжим,

Мерзкая старушка лаборанткой,

Ваш начальник станет управдомом,

А дурак-профессор... ну... стажером.

Что же до имен, то только скромность

В знании обычных русских святцев

Не позволит вам их напридумать.

От Сергеев, Фекл до Емпидоклов,

Уж не говоря про Гену, Вову,

Игоря, Олега, Антонину,

Софью, Германа, Давида и Абрама,

Что встречаются и просто на заборах.

Учреждений также очень много.

Подойдет любое. Так, что мука

С тяжкою попыткой узнаванья,

Может лишь попыткой оказаться

В зеркало взглянуть и плюнуть с сердцем.

Посмотри вокруг и все увидишь.

На бескрайних юдолях России,

Вечером ли, днем ли, утром, ночью

Происходят всякие событья

И, в конечном счете, безразлично

С кем из нас, когда, в каком районе

С доктором иль полночью, иль в крае.

Важно, что они проистекают[28].

 

Наконец, итак... Сегодня ночью

Мне спалось спокойно и уютно.

Как младенец дрых легко и тихо,

Может быть храпел слегка. Не знаю.

И приснился сон свободный, легкий,

Как мурлыканье поглаживаемой кошки,

Как приветствие независтного друга,

Как желанье к милой прикоснуться.

Снилось мне, что я, ужасно умный,

Положительный и бескорыстный,

Высшего вкусив образованья,

И, к тому ж, морально монолитный,

Умудренный опытом и жизнью,

Преисполненный добра и благородства,

И красивый, словно тульский пряник,

Заявился утром на работу,

Чтоб внести полученные знанья,

(Должным образом оформленные в книги,

Тезисы, отчеты и таблицы),

В общую народную копилку,

И, тем самым, оправдать затраты,

Понесенные родней и государством

При взращении ученого из пшика

Каковым, по мнению мирскому,

Ранее я, так сказать, являлся.

 

Вот оказия! Как только приступаю

К описанию событий вправду бывших,

Как мозги наглеют и сбивают

В сторону различных философствий[29].

Вот сейчас, к примеру, я подумал,

О банальности мышления людского.

 

Вышло так, что все вокруг считают

Обученье благом, прок несущим.

Если ты учен, тогда, хоть лопни,

Уваженьем пользоваться будешь,

Дети этот путь вполне оценят,

В твой портрет внучата будут тыкать

Пальчиком, измазанным в какашках,

И перед ровесниками хвастать

Предком, заручившимся дипломом.

Да ничуть! По нынешним понятьям

Это - ерунда. Сплошная глупость.

Зря потраченные силы и здоровье.

И чему б толковому учиться?!

Класть кирпич, стругать рубанком доски,

На худой конец водить машину,

Такелажничать, слесарить, шить одежду,

Кашеварить, красить, мыть посуду...

Можно б было просто продаваться,

Или продавать на рынке вещи.

Да вообще: стрелять из автомата,

Угонять в загранку самолеты,

А не то, так воровству б учиться.

Нет тебе! Он изучал языки.

Да не те нормальные языки,

Чтоб переводить хотя б наклейки,

А какой-то долбаный санскритский…

А другой дедуля-недоделок

Вовсе цитологией занялся.

Изучал какие-то мембраны

В нервных клетках рыб и иглокожих…

Друг его, такой же старый трутень,

Сорок лет балдел над Еврипидом,

Говорил по-гречески, а толку?

Чтоб собрать порожние бутылки

Раньше, чем такие ж недотепы,

Овладевшие вершинами науки?[30]

Есть еще смешней образованцы.

У приятеля папаша - академик.

Он какой-то там эколог иль биолог.

В месяц тысяч триста получает.

Старый пень с утра спешит на службу,

День проводит он, уча студентов,

Коль таковые в палатках не торгуют,

А домой приходит лишь под вечер,

Весь зеленый, с голоду шатаясь.

Гонору у старика - залейся.

Он под пыткой никому не скажет,

Что штаны протерлись, свитер в дырах,

А чтобы добраться до работы,

Он уже истратил ползарплаты[31].

Гордо он трясет своей бородкой,

Вниз по эскалатору спускаясь,

Чтоб в метро доехать в грязи, в давке

От Кузьминок к Университету.

Да кому он нужен, этот доктор?!

И для этого он столько лет учился?

Есть еще один. Историк права.

Знает очень древние законы

Рима, Греции, Китая и Египта,

Мексики и древних австралийцев.

Этот ужасается бесправьем,

Беспредельностью сегодняшних порядков.

И никак, балбес, понять не может,

Что законы в Думе принимают

Тайным иль простым голосованьем.

А коль что, так президент укажет.

 

Ну? На кой законы древних греков?

 

Из изложенного видно, что учиться

Надобно тому, что вам полезно,

Помогает деньги заработать,

На которые накупишь все, что хочешь,

И откупишь все, что пожелаешь.

Да к тому ж..., "наука сокращает...

Нам опыты быстротекущей жизни"[32].

Нам же, практикам, лишь опыт помогает.

Сунешь пальцы в глотку крокодилу,

Глядь и руку слопает, скотина.

Подойдешь к быку ноздрю потрогать,

Он бодается, подлец, и очень больно.

Волгу-матушку сроднишь с великим Доном,

А пол-Каспия, глядишь, уже обсохло.

Что глядеть поперед батьки в пекло?

"Метод тыка" нам всегда поможет

И его надежней в мире нету.

Ну, а дети, если заведутся,

Сами быстренько его всегда усвоят.

 

Вот такая логика. Опять же

Нам учиться никогда не поздно.

А не поздно, это может - рано?

Кто ответит? Жизнь. Она подскажет,

Как нам пел Владимир С. Высоцкий.

Так чего нам маяться учебой?

Ешь, трудись, гуляй, плати налоги,

Размножайся, поклоняйся Богу...

Памятуй, что на любое стадо

Свой особый поводырь найдется.

В общем, не волнуйся, будь спокоен!

Эта формула уже давно известна[33].

 

Общество не любит индивидов.

И как всякая нормальная система,

Их свести стремится к медианной,

Усредненной форме поведенья,

Укротить со всех сторон потребность

Жалкого тупого одиночки

Вырваться из общего сознанья,

Чтобы механизм существованья

И стабильность таковой системы

Длилась очень долго. Бесконечно...

 

Есть для этого различные идеи[34].

Вот одна из них. Создать ученье...

Предложить единое сознанье,

По возможности простое, как картошка,

И доступное, как коврик у порога.

Постепенно, очень осторожно,

Как бы неосознанно, спокойно

Приводить сознанье индивида

К самостийному понятию идеи,

В будущем сулить златые горы,

И хвалить в текущем настоящем.

(Вся история о том напоминает,

Если разложить ее по полкам.

Впрочем, в ней самой пустот немало).

И система это четко знает,

Заполняя долгие провалы

Памяти, бесчестья, разорений,

Войн и битв, ужасных эпидемий

И распутства правящей верхушки

Байками о сотвореньи мира,

Рождестве Христовом, ленинизме,

Возрождении, застое, рае,

Перестройке, царствии небесном

И пришельцами в летающих тарелках.

Индивид, напуганный словами,

И естественный лентяй, по сути дела,

В байках тех не в силах разобраться,

А тем более, чтоб им противоречить.

И поэтому спокойно привыкает,

Чтобы с облегченьем отмахнуться

От любого беспокойства духа.

Тут- то и суют ему ученье

(Старое по цели, новь - по форме)

Облачая форму в одеянье[35]

Из цветистых слов и обещаний.

 

Индивид, как всякий обыватель,

Иль народ, иль демос, или охлос,

Быдло ли, толпа иль масса просто,

Гражданин, дехканин иль товарищ,

Чурка, мэн, крестьянин, потребитель

Ежедневно смотрит телевизор,

К радио прикладывается ухом

И вещанию от государства верит,

Как подслушанному невзначай секрету.

 

Уши и глаза - суть те структуры,

Что впивают информацию о мире,

Окружающем  балду-реципиента.

Делается это крайне просто.

Чтоб клиент дошел до отупенья

Добела нагреть, затем ошпарить.

Кожа слезет, разум обнажится,

Стыд и срам обмякнут, честь поникнет,

Сгинет чувство самосохраненья.

А в оставшуюся сверху оболочку

Можно насовать чего угодно.

 

Не угодно ль несколько примеров

Оболваниванья душ электората?

 

В дальнем ли затерянном поселке,

В городе, селе или деревне

Уж с полсотни лет, как телевизор -

Самая обыденная штука.

Призван он - внедрять культуру в массы,

Отвращать от пьянства и разврата,

Просвещать народонаселенье,

Проживающее в темном царстве жизни,

Укреплять семью сиденьем общим

В тишине довольстве и уюте

Перед светло-голубым экраном.

Увеличили экран и цвет, и резкость…

 

Цель была благая. Ну, а вышло?

Как сказал наш душка Черномырдин,

Все хотели, чтобы вышло лучше

Ну, а получилось, как всегда...

 

Ранним утром, глаз приоткрывая,

Охлос с ходу слышит о колготках,

Что единственно способствуют уюту

И теплу, и нежности и страсти

К женским ножкам в данной упаковке.

Глаз открыв, он слышит о "дироле"

Некой замечательной резинке,

Что нужна нам также непременно,

Как вода и пища, и как воздух,

(То, что кариес нам гарантирует всечасно,

Отравляя жизнь и портя облик внешний).

Широко открыв глаза, наш потребитель

Расправляет сплющенные уши

И с вниманием, порой непреходящим,

Познает, что женские прокладки

И подгузники для всех полов, чей возраст

Может быть никак не ограничен,

  Что бюджет родного государства

По расходам крайне неудачен.

Если всем платить по разнарядке,

Мы окажемся в глубоком дефиците.

И тогда правительству в отставку

Непременно надо уходить.

Тут и началось и закрутилось

Мерзопакостное и лихое действо

По спасению верхушки недоумков,

Возглавляемых дремучим дураком.

Перво-наперво, не дожидаясь грубых

(И возможно, что решительных) протестов

Темного, как ночь, электората,

Часть имущих власть омолодилась[36]

Под нажимом оклемавшегося шефа.

Оказалось: вновь пришедшие к кормилу

Взяток, как в мизере, не берут,

Соблюдают трезвый образ жизни,

Все - спортсмены и не строят дач.

Впрочем кое-кто засомневался

В вероятности той чистоты кристальной

И язвил, что не берут поскольку

Им никто на лапу не дает.

А не строят дач они постольку,

Что они построены уже.

Та лапша развесилась удачно,

И народ немножко поостыл.

 

Что ж... Русь - тройка... И неслась куда-то...

И несется... Будет впредь нестись.

Хоть ямщик сменился погонялой,

Но телегу надобно везти...

Надобно стремиться за ответом,

Чтоб потом кому-то отвечать.

Может неродившимся потомкам,

 

Жадно впитывает влагу, оставляя

Все белье всегда кристально чистым.

Выкатив глаза, народ с испугом

Слушает, что масса витаминов,

Что напиханы в морковке и капусте,

"Экологией" ужасной, очень грязной

Нам наносят вред. И только в пачке,

Содержащей желтые таблетки

В голубой раскрашенной коробке,

К нам вернется новое здоровье.

Дети в памперсах, на вид вполне большие,

С глупой миною мычат о "милки - вэе"

И гордятся маминым обедом

( Вместе с недоделанным папашей),

Приготовленным из кубиков от Кнорра.

 

Что с детей-то взять? Ведь их умишко

Окружением воспитывается внешним.

И они того не понимают,

Что их мама просто наловчилась

Открывать пакетики и банки,

Купленные ею в магазине,

А готовить вовсе не умеет.

Надо тут, конечно же отметить,

Что мамаша делает, что может:

Времени, чтоб что-то приготовить

Из парного мяса и картошки

Ей всегда и всюду не хватает.

Впрочем, как и денег, чтоб на рынке

Покупать подобные продукты

(Это только в "Смаке" Макаревич

Может рекламировать такое)

Ей хронически недостает обычно).

Так, что малые девчонки и мальчишки

Проникаются внезапно пониманьем

Неотвратности грядущего момента

Потерять все зубы без "колгейта",

"Стиморола", зубной щетки и "дирола".

Закатив глаза, старушки плачут

О прожитой понапрасну жизни

Без "тефаля", "проктора энд гэмбла",

"Хэд энд шолдерс", "Педигри", "ЛеМонти"...

Их морщины нынче не разгладишь

Ни "понтин про ви" с "видал сессуном",

Ни кондовым утюгом тефальским,

Ни успехом в розыгрышах "Шпильки"...

А сушилкой "Мулинэкс" и вовсе.

Опустив глаза, домохозяйки

От стыда краснеют и бледнеют

В убежденьи, что занятья ими

Стиркой были много лет напрасны.

Ведь стиральный порошок и мыло,

Что всю жизнь они употребляли,

Были дороги преступно. И та легкость,

Что отстирывать белье им позволяла,

Была крайне неэкологичной.

Прокляв жизнь и уши затыкая,

В сотый раз они божатся и клянутся

Покупать лишь "Ариэль" отныне.

В крайнем случае крутое мыло "Сейфгард",

"Миф", "Гексан" и "Дося-автомат".

Выпучив глаза, слюну пускают

Мужики при виде всякой снеди,

Выпивки и пойла из жестянок.

"Швеппс", "Рэд булл", "Бавария" опять же

Им не доставляют удовольствий.

Но тоска в глазах вполне реальна

Лишь с рекламой "Белого орла"...

В голос воют кошки и собаки:

"Китти-кэт" им не дает покоя,

"Педигри" им снится днем и ночью...

 

Можно долго приводить примеры

Околпачиванья бедных правоверных[37]...

 

Ну, еще один... Совсем недавно

Обнаружилось (и, как всегда, внезапно),

Может перед предками. Сполна[38]...

 

Между тем, проблема оставалась.

Денег не было и негде было взять.

Шеф орал. Шахтеры бастовали.

Лепетали брань учителя.

Угрожали стачкой офицеры.

Слышались рыдания врачей.

Надо было что-то делать как-то,

Чтобы власть хотя бы удержать.

Нужен был какой-то ход удачный,

Вместе с тем простой и благородный,

Чтоб народ в истерике забился,

Рвал волосья с лысой головы,

Чтоб рыдал в истошном покаяньи,

В умиленьи сопли распускал.

 

Надо было чем-то поступиться,

Чтоб потом обратно наступить.

 

Так уж на Руси давно ведется,

Что своих мы дурачков жалеем.

С них и спрос другой. Их утешают,

Им прощают блажь и глупый вид,

Кормят их, поят и одевают,

А потом возводят в сан святых.

 

Мысль? Конечно. Вот она идея!

Только чуть её осовременить,

Поменять местами чушь и правду,

Ловкость заменить на бескорыстность,

И в таком благообразном виде -

Ухайдокавшимся в скорби и заботах -,

Сделать что-нибудь приятное народу.

Скажем ..."мерс" на "Волгу" поменять[39].

Дело сделано! Народ поверит в честность,

Обольется всласть слезой умильной,

Поругает, пожурит немного

И простит разбой и воровство.

А тем временем мы все же будем править.

И придумаем чего-нибудь такого,

Чтобы охлос на уши поставить

И опять его немного подоить.

 

Боже ж мой! Какая мысль простая!

Если вам закон не позволяет

Не платить пособия с зарплатой,

Пенсии платить пенсионерам,

Надо просто изменить закон.

Надо так поставить это дело,

Чтоб вообще работали задаром

И молились, что еще живут.

Проще нет. Велик был, все же, Сталин!

Это ж он осуществлял когда-то:

Нету человека - нет проблемы![40]

Нету денег, сделаем секвестр,

И покаемся, что, мол, недосмотрели

И наделали ошибок. Кто ж без них

Рубит лес и собирает щепки?

Вот и мы, простите, недоумки,

Обсчитались… Дык[41] ведь не со зла!

Просто вы не платите налоги,

И совсем от дури обленились.

Без ограничений пьете водку!

Где же тут наполнить наш бюджет!

Мы, младая кровь, найдем решенья!

И под руководством президента

Мудрого, здорового, родного

Деда, мужа, тестя и отца

Вас вернем на верную дорогу,

Т.е. заставим денежки платить!

Мы...

 

  Пора кончать плохую песню.

Эх! Русь - тройка. Лошади - народ[42]...

 

 

Вот теперь, проветрившись немного,

Можно вновь вернуться к описанью

Всяких дел вокруг научной жизни.

Как и обещал, я вам представлю

Деятелей всякого масштаба.

А уж вам судить о том, насколько верно.

 

Институт, где ваш слуга покорный, -

Или непокорный, как хотите, -

Предавался службе и науке,

Как и все подобные "конторы",

Обустроен просто, как бутылка.

Во главе его стоит директор,

Подпирают замы. По науке,

По хозяйству, кадрам, по финансам,

По вопросам общим... Их вообще

Бывает до десятка. Часто больше.

А при них обслуга: машинистки,

Референты и инспекторы... А в общем

Эта армия везде АУП[43] зовется.

Как вам ясно, эта часть "ученых"

Матерьяльных средств не производит,

А " административно" управляет

Расстановкой кадров, денег, функций

И судьбой другой толпы ученых,

Тоже ничего не создающих,

Кроме вороха бумаг и прочей чуши.

 

Я поправлюсь. Кое-кто считает,

Что ученые изобретают что-то,

Что-то там считают, собирают,

Сортируют и предсказывают как-то.

Пусть живут. При деле? Вот и ладно...

 

Кроме них, коль институт побольше,

В коллективе есть другие кадры:

Инженеры, плотники, завгары,

Токари, работники котельной,

Слесари, электрики-монтеры

И иные труженики, чтобы

Обеспечивать натурно и умело

Деятельность гениев науки.

Всех не вспомнишь, но, конечно, надо

Отразить и косвенно причастных

Медсестёр, работников столовых,

Воспитателей дошкольных учреждений,

Продавцов буфетов, магазинов,

Т.е., как говорят, инфраструктуры,

Существующей при данном учрежденьи.

 

Да, чуть не забыл! Ущербна память...

Есть еще работники парткома,

Профсоюзные работники. Бывают

И работники Союза Молодежи,

При достаточно могучем коллективе

Все освобожденные от дела,

То бишь от труда и размышлений,

Но не размышлений о карьере

В чем и как ни будь. Что свято.

Здесь приметим, что за всю работу,

Независимо от поприща усилий,

Эти кадры получают деньги.

Деньги, прямо скажем, небольшие,

Коль платить их каждому отдельно.

Но по совокупности приличны.

 

Но, о самом главном... Как наука,

В тягости всей повседневной жизни,

Совершает дерзкие открытья?

И каким путем? Каких решений

Надобно, чтоб сделать ту работу?

 

Мысль неуловима и обманна.

Упорядоченье мысли много стоит.

Чтоб ее поймать, мы годы тратим.

Чтобы запереть в словесной клетке,

Надобно порой еще столетья.

Даже тысяч лет бывает мало.

Думающих много, мало умных.

Ну, а тех, кто может объяснить нам

Что же он такое там надумал

И вообще: раз, два, три и… обчелся.

 

Издавна проблема разрешалась

С двух сторон: толково, но не быстро.

Медленно, но качественно[44]. Или

Думать надо многими умами,

Пожиная плод успеха сразу,

Или долго ждать ответа, если

Размышляют только одиночки.

Жизнь течет, а знанье устрашает

Необъятностью неповторимых фактов.

Лишь недавно... Яблоко упало, -

Был закон всемирный изобретен[45],

А теперь балкон башку проломит, -

Нету ни закона, ни виновных...

 

Древние ученые не знали

Многих фактов всем теперь доступных.

Землю все кругом считали плоской,

Океанов не было в помине,

Верили во всяких антиподов,

В Зевса и Осириса, в Афину,

Афродиту, Гею и Диану…

Вместе с тем, досуг всегда имея,

Обеспеченный плененными рабами,

Не заботясь о еде и крыше,

Предавались всяким размышленьям,

Как об окружающей природе,

Так и связях в ней и ей присущих,

И, с себе подобными общаясь,

Утверждали догмы, аксиомы,

Парадигмы, нонсенсы, софизмы,

Не чураясь также теорем.

Так грешили греки, латиняне

Древние арабы и китайцы,

Инки и потопшие атланты[46]...

Нам они оставили наследство

В виде формул, философий, мыслей,

Всяких заповедей, библий и коранов,

Все предусмотрев в своих заветах,

Но забыв отнять способность мыслить.

Сколько б рук и ног не отрубали,

Сколько б не сжигали на кострищах[47],

Не обваливали в перьях и не били,

Как по пяткам, так и по макушкам,

Мысль всегда наружу пробивалась.

 

Смысл любого сосуществованья

От рождения, вдоль жизни, и до гроба

Состоит в накапливаньи знаний

Обо всем, что рядом существует.

О большом и малом, о великом,

Мизерном, глобальном и ничтожном,

Идеальном и материальном.

И не порознь, нет, а параллельно.

Ведь не все пощупаешь руками,

Кое-что приходится домыслить.

А когда дойдет до обобщенья,

Т.е. до создания законов,

Эти частные, отдельные секреты

Вдруг сливаются в единое понятье,

Применив каковое, мы можем

Вновь вступать в неведомые дали

Жизни для грядущего познанья.

 

Потому-то мудрые народы

Стариков лелеют, уважая

Их житейский опыт и познанья,

И прощая им маразм и немощь плоти.

Юные ж, что станут стариками,

Не достигшие, по возрасту, уменья

Постепенного, но верного, познанья,

Столь порывисты в стремленье к той же цели,

Не осознавая, что болтают, говорят:

"Они впадают в детство".

Да. Впадают. Этим замыкая

Круг познаний на своем этапе.

Надо ль говорить, что так, из круга,

Знаний никаких не исчезает?...

 

 

К делу. Все!!! Довольно отступлений!

Возвращаемся к заявленным баранам.

 

Как известно, в каждом институте,

Должном обеспечивать научный,

Беспристрастный и рациональный,

Оптимальный образ мыслей в данном деле,

Есть и соответствующий орган.

Или... без Ученого Совета

Всякий институт не институт.

По его задачам, смыслу, духу,

В нем должны витать противоречья,

Жарких споров речи не смолкать,

Литься сталь из истины и веры,

Чтоб в бескомпромиссности решений,

Породить лишь истину навек.

Так-то так... Но жизнь полна подвохов

И такие преподносит шутки,

Что, как говорится, без пол-литра,

Даже литра, в век не разберешь.

 

Наш Совет был отраженьем жизни,

Протекавшей в рамках института,

Области, республики, района.

Т.е. все коллизии событий,

Потрясавших эти регионы,

В нем немедля находили отклик.

Откликались в среднем каждый месяц

На решенья всяких конференций,

Пожеланья всякого начальства

Снизу доверху и сверху вниз и глубже.

В прочем не всегда. Когда директор

Был партийным, чаще откликались.

Если ж бог[48] давал кого другого,

Отклики серьезно буксовали.

Если все же кто-то и пытался

Разрешать проблемы поглобальней

Иль выпендриваться с собственной идеей,

То прилюдно[49] был разоблачаем,

Воспитуем и затем бросаем

На решение практической задачи

Важной для народного хозяйства,

Где довольно быстро растворялся

В бесконечных толковищах, совещаньях,

В тупости некомпетентных бонз.

Или идиотам[50] предлагали

Стать в главе общественного дела,

Выбирали главами комиссий.

В заседатели народные податься

Тоже можно было. Иль в Совдепы[51].

 

Председателем Ученого Совета

Был руководитель учрежденья.

Таким образом, надеюсь, всем понятно,

Кто определял его лицо.

 

Худо ль, бедно ль, контингент ученый

Был довольно грамотный, приличный.

И поэтому был должен возглавляться

Мало-мальски верным человеком.

Пусть не в партии, но сознавал, что служит,

Чтоб уверенно держал бразды правленья,

Но и понимал бы: как поставлен,

Так же может быть легко смещен.

Ну, а власть его плясать научит

В обе стороны: с народом и с царем.

Мерзость власти в том и состоит.

 

Так и хочется опять чуть-чуть отвлечься.

Просто мысль неловко отпускать[52].

 

Дело в том, что власть всего опасней

Не пустым и глупым самодурством,

Не довольством приходящим с нею,

Не уверенностью в праве быть безгрешным,

А, представьте только на минутку,

Раболепствием, угодничеством душ

Подчиненных. Суть, готовых подчиняться.

Власть имущий, медленно, но верно

Убеждается всегда в своем величье

И таланте, и добросердечье,

В справедливости творимых им деяний,

Не своим умом, вполне обычным,

А умом ему подвластных лиц,

Выгоду имеющих от шефа.

 

Власть - одна из форм борьбы системы

За устойчивость, стабильность, усредненность.

Средства достижения таковой:

Лесть и лизоблюдство нижних чином[53].

 

Да... Так за работу большей частью

В этаком Совете не платили.

Состоять в них полагалось завам,

Членам партбюро, профкома, ну и...

Некоторым членам профсоюза,

Что имели докторское званье

Иль в командных были должностях.

Славное собранье разбавлялось

(Для количества, для важности, для веса[54])

Членами из родственных советов

Из других научных учреждений,

Но порой и членами обкома,

Что курировали данный институт.

В общем-то, Совет давал советы,

Принимая каждое решенье,

Большинством при счете голосов,

А директор иль внимал Совету,

Или в праве был вопрос замять.

 

Я наверно как-нибудь припомню

Что-нибудь приличное об этом.

А пока злословием займемся

В чем-то личным, в чем-то и не очень.

 

Если разбираться полегоньку

В функциях Ученого Совета,

Роль его, как и названье, ложно.

Ибо уж получены советы,

Приняты решенья к исполненью,

Уж давно подписаны приказы,

А по некоторым пунктам уж подсчитан

И такой желанный дивиденд.

Так, что остается лишь формально

Утвердить проект единогласно.

Осознанье этого конечно

Не дает большого вдохновенья

Большинству советчиков - ученых

И поэтому они индифферентны.

Просто им давно уж безразлично,

Что за них чего-то там решают.

Делать умный вид они умеют.

Впрочем там немало патриотов,

(Коль патриотизм понять не узко)

Кто-то патриот чужого дела,

Кто за свой карман впадает в споры,

Кое-кто готов мозги попудрить,

Замутив, для ясности, идею,

Чтобы в словесах общеприятных

На корню похерить конкурента.

Часть советчиков не то, чтобы дурные

Иль злодеи с топором под папкой[55].

Нет, они вполне лицеприятны,

И порой от них неплохо пахнет.

Выраженья лиц вполне лояльны,

Как у деятелей высшего состава,

Что сопровождают президента.

В остальном же это.., ну.., как мебель.

В целом весь Совет вполне способен

Отразить в себе значенье руководства,

Показать величье всех решений

И закамуфлировать пробелы,

Дыры в смысле и косноязычье

Председателя Ученого Совета,

Однозначно и с достоинством оформив

Резолюции и даже их наметки...

Так, что на благой вопрос, а кто же

Отвечает за пробелы и ошибки?

Председатель бодро отвечает: "Мы!"[56]

 

Все же этот веник, как ни прочен,

Состоит из прутиков отдельных

Разной толщины, длины и веса,

Разной гибкости и жесткости различной,

Хоть повязаны они одной веревкой.

 

А теперь попробуем предаться

Описанью каждого отдельно.

(Ну, не каждого, а через одного.

Тех, кто кажется[57] нам более типичным).

 

Вот сидит "старейшая сотрудник"[58].

Без нее наука - не наука.

Так уж и она сама считает,

Но, по скромности партийной, отмахнется

Жидкой ручкой в синеньких прожилках

От смущенья вся зарозовеет

Попросившись дать ей "доработать",

Чтоб отдать народу "скромный опыт"

Лести, ханжества, коварства и корысти.

Сорок лет вилянья тощим задом

Не прошли напрасно для старушки.

Кой-чего она поднахваталась

В должностях партийных и научных,

Проводя политику моральных,

Трудовых и прочих достижений,

Укрепляя род свой и достаток.

Оставаясь, все ж, тупой кристально.

И теперь, в "эпоху перестройки",

Напрягая хилые мыслишки

В пакостных попытках удержаться

У привычного кормила управленья,

Старушенция по-прежнему хитрюща,

Потому опасна, как гадюка:

Укусить она и хочет и не может,

Яд-то есть, но зубы-то вставные.

 

За столом кипучих заседаний

Как всегда и всюду Т-образных

Супротив нее сидит наш Витя,

За простой народ радетель ловкий.

Этот будет несколько пожиже,

Потому, что возрастом помладше.

Боязлив. Великий подкаблучник.

Он готов продаться среди ночи.

Как прекрасный, пылкий "исполнитель",

Не подверженный сомнениям в начальстве,

Он готов занять любую должность

От научно-административной

До служебно-организационной.

Всем известен он как медик, химик,

Как профорг, парторг и как цитолог.

А еще он также ихтиолог, зав и зам,

И секретарь ученый[59].

Зеня наш всегда всему учился.

Качество хорошее вообще-то,

Только впрок не шла ему наука.

Нету у него хоть малой школы.

Преданность превратно понимая,

На кого молился, тех и предал.

Шефы знают гнусную способность

И поэтому ему неплохо платят.

Да к тому же Витя туп, как пробка[60],

Начисто лишен идей и мыслей,

Он чужие байки вспоминает

И, пересказав их, так доволен,

Что способен сбегать на рыбалку.

Но не из любви к искусству лова,

А урвать чего-то и с природы

Крупного, побольше и задаром.

 

Хорошо, что вовремя собрался

Описать я славное собранье.

А не то читатель бы лишился

Важного и нужного знакомства

С тем, кто бесконечно дружелюбен,

Лысоват, улыбчив и подкрашен,

Белозуб и откровенно весел,

Но в кармане вечно держит кукиш.

Лучезарно, мило, со смешочком

Он в карман чужой спокойно гадит

И похлопываньем нежным и любовным

Содержимое кармана уплотняет.

А когда умасленный приятель

С благодарностью в карманы лезет,

Чтоб отблагодарить его за радость,

И находит там дерьмо, тому приятно[61].

И хотя уж сорок лет (и с гаком),

Еще в бытность просто офицером,

Красные две книжечки имея,

Пудрит он мозги весьма успешно,

Дураки находятся. А это

Позволяет Толику без смеха

Обладать квартирой и машиной,

Дачей и участком с огородом.

И при этом очень экономен.

Так что всем нам надобно учиться

Обустройству нашей личной жизни

И подкладыванью сена и соломы,

Упреждающих возможные удары.

Фафик в том непревзойденный мастер.

В чем не отказать пенсионеру -

Это в преданности. Собственному делу.

 

Вот еще один ученый. Помоложе.

Он с такою прыткостью ворвался

В храм науки и так здесь прижился,

Так ей служит, так всем угождает,

Что коллеги чуть ли не рыдают,

Коль он пропускает заседанья[62].

Скромно долу опустив глазенки,

И смущенно руки потирая,

Он несет очередную ересь

Согласованных с директором решений,

Представляя молодых ученых.

Впрочем, непосредственно науке

Эти речи мало интересны,

Так как не касаются нимало

Никаких ее, хоть мизерных, аспектов.

Обладая ловкостью служебной,

Подтасовывая факты под идею,

Серж наш может так представить глупость,

Что ее открытьем посчитают.

  Все бы не беда. Порою потребно

И ловчить и выглядеть дурацки,

Чтоб добиться благородной цели.

Чтоб спасти, к примеру, честь и совесть.

Здесь же нет ни совести, ни чести.

Делается это для карьеры.

Поддержать заведомую глупость

Далеко совсем не каждый сможет.

Наступить на собственную песню

Трудно и порою невозможно,

Но когда в основе беспринципность,

Как моральное достаточное кредо,

Как стратегия для достиженья цели,

Глубина падения безмерна[63].

Наш герой построил всю карьеру

На стукачестве, нашептываньях, просто

На обмане, компиляциях и лести,

Конъюнктурных шалостях и играх,

И на регулярном плагиате.

 

Здесь отступим малость. В этом нужно

Хоть немного как-то разобраться.

Представляется ль возможным, что такое

Гнусное явление существует?

Представляется, что да… Да сплошь и рядом!

Что такое плагиат? В простонародье

Это слово однозначно понимают.

Говорят: "Списал, подлец..." и точка.

Этот способ хорошо известен,

Даже поощряется издавна.

Но в научных сферах повсеместно

Сколь трудов написано по форме,

Начинаясь так: "Известно, что..."!

Наши пишут. Пишут иностранцы.

Переводят, реферируют... Не счесть...

Но иные, мысль поняв чужую,

Видоизменив ее немного внешне,

Как оригинальную приводят,

Автора ее и не вспомянув.

Т.е. не процитировав откуда

Списана приведенная мысль.

Это есть "халатный" плагиат.

Часто плагиатор понимает,

Что, цитируя источник данной мысли,

Он рекламой занимается бесплатной

Конкурента из другого учрежденья,

Что не выгодно ему и неприятно.

Тут же испекается сомненье

В этой мысли. В критике дальнейшей

Он ссылается, конечно, на себя.

Сразу после этих рассуждений:

Свое имя, год, все это в скобках.

Очень хитроумный плагиат.

Коль источником какой-то умной мысли

Вдруг является сотрудник подчиненный

Иль стажер, иль лаборант, иль техник,

Часто по итогам всей работы

Ставится лишь имя руководства.

Если же сотрудники бунтуют,

Говорят, что тоже были в деле,

Возглавляет список авторов начальник.

Этот ход обычный и привычный.

Он и есть "служебный" плагиат.

 

Может хватит? Или вам не ясно,

Что порой такой " большой ученый"

В списке праведных трудов своих

Начислит сотен пять[64], не менее, работ.

Мысли собственной в них нету и в помине,

Но "цитируемость" выше всех похвал.

 

Каждый раз, касаясь новой темы,

Встретив трудности в процессе исполненья,

С лексиконом, орфографией, размером

Я жалею, что хоть малость не учился

Всем законам этих дисциплин.

Были б поувереннее строчки.

Я б не мучился с тире и запятыми.

Не впадал бы в панику, стараясь

К вечности синоним подобрать.

В этих случаях, желая ободриться

И не бросить к дьяволу попыток

Как-то выкрутиться из тоски сомненья

В полноценности и гибкости ума,

Вспоминал я ненавистное присловье,

Что "горшки не боги обжигают",

Параллельное по смыслу утвержденью,

Что "кухарка сможет править государством".

 

Первое, что надобно отметить, -

В этих формулах нет истины ни грана.

Они высказаны просто в утешенье

Охломону, что пробился в люди

Волею играющих судеб,

В результате то ли лотереи,

То ли безразличия небес

К данному процессу возвышенья.

Между тем, любой такой избранник,

Не планировавший случая заране,

Не готовившийся овладеть вершиной

Обречен на полученье ссадин,

Тумаков, щелчков и оплеух,

При несоответствии таковой

Телом и душою и умом.

Либо проиграешь в расстоянье

Иль с натуги надорвешь пупок,

Либо на свиданье опоздаешь

Иль с утра ты ночи будешь ждать.

Самое паршивое в присловье -

Утверждение права не работать,

Не стараться выбрать лучший способ,

Даже и не думать о подобном,

Не склонить, а навязать решенье

Безрассудных бога и кухарки.

Получивших власть и право править

Двадцатью процентами электората[65]

(Большинства от избиравших власть).

 

Мы и мучаемся из-за этих правил,

Хитрованно принятых большевиками,

Уж почти что сотню лет назад[66].

Где уж жить в довольстве и достатке,

Трудовой интеллигенции России

По законам экономики и права,

Коль кухарка, обладая властью,

Видит впрок не ширше и не дальше,

Ей родимой кухонной плиты?

 

Ну, так вот. В науке, как в хозяйстве.

Страшные потери неизбежны,

Неминуемы и долги заблужденья

Властно утвержденные глупцами,

Пребывающими в умственном запое

Под влиянием полученных регалий.

 

Корни этакой системы управленья

Родились конечно не сегодня.

Это достославное наследство

Всей политики марксизма-ленинизма,

Правильно схватившей суть проблемы

Воспитания и расстановки кадров.

И теперь сидят на нашей шее

Члены бывшие райкомов и обкомов,

Комитетов комсомола, профсоюзов

И парторги всевозможных обществ

От ДОСААФ'а до любителей животных.

Знаменуя мерзкую эпоху

Ельцинизма-черномырдинизма.

 

 

Был у нас такой когда-то случай.

Осенью прислали пополненье

Юношей и девушек, созревших,

(Как и все кругом об эту пору),

Для трудов в науке после окончанья

Всяких разных университетов.

Кадры очень разные по духу,

Воспитанью и происхожденью.

 

Среди них был худенький, чернявый

И смазливый паренек из...э..э... Петрозаводска.

Поначалу он ударился в науку,

Как и все ее могуществом сраженный,

В ожиданьи от нее богатства,

Почестей и благ иных: моральных,

Уваженья к избранной им службе,

Роста быстрого в работе и карьере,

От работы удовлетворенья,

Малость терний, но затем - венца.

Ан не тут-то было. Мало зная,

Еще меньше думая о деле,

Он, как говорят, "не показался".

Потому стараниями завши

Был изобличен в дремучей лени,

Нежелании чему-нибудь учиться,

В непокорстве и отсутствии таланта.

Коллектив с облыжным обвиненьем,

Похихикивая, скромно согласился[67].

Наш герой обиделся и запил,

Но потом был завшею другою

Приголублен, ободрен и принят,

Как ведется старшим лаборантом,

Исполнять ее распоряженья.

Так тянулось время. За три года

Увеличилось семейное богатство

Маленьким сынком, вторым по счету,

Несколькими книжками на полках,

Да житейский опыт был накоплен

Ровно на сто пять рублей оклада.

При таком раскладе грех смеяться.

Надо "делать шаг". Хотя б в сторонку.

Паренек был прост: чего томиться

Незадавшейся стезею лаборанта?

Надо как-то выбиваться в люди,

Но, коль скоро собственно наука

Не дается в руки, словно кошка,

Что нашкодила, сожрав чужое мясо,

Надо бы хоть как-нибудь объехать

Эту пошлую причину невезухи.

Почесав за ухом и припомнив,

Что все должности в родимом государстве

Раздаются лишь партийным людям,

Паренек не стал ломаться долго.

Заявленье в партию подав.

 

В те года царил расцвет застоя,

Рвались в партию от мала до вепика.

И, ряды святые охраняя

От тлетворного влиянья и разгула

Всех инаковерцев и масонов,

Партия внедрила разнарядку

На вступающий в ее ряды народ.

Ей согласно, если ты рабочий,

Можешь принят быть без разговоров,

Если пролетарий из военных,

То вступай, пока ты - рядовой.

Для крестьян широкая дорога.

Как довесок шел интеллигент.

Партия в лице своих питомцев

Со звериной тупостью считала,

Что ученого ей трудно облапошить,

А простой рабочий туп как пробка,

И уж выучиться он никак не может,

Следовательно будет управляем

И пойдет за нею, как овца.

Молвить правду, так и получалось

Очень долго. Дольше, чем полвека

Ею[68] правили глупцы и проходимцы,

Управляемые очень хитрым волком,

Всем внушившим, что он их баран.

Я к тому клоню, затем слезу пускаю,

Чтоб вы поняли, что в партию вступая

Нужно притворяться дураком.

Многие талант к тому имеют,

Есть и те, кто истинно бездарны,

 

Ну, а в нашем случае Виталик

Был правдив и чист перед собой,

Ибо понимал, что он не тянет

На ученого ни собственной натурой,

Ни усердием, ни видною фигурой.

Потому исправно бил баклуши,

Брался за любое дело с пылом

И проваливал его вполне успешно.

Но при этом был всегда послушен,

И к вождям из партии лоялен,

Поднимал исправно обе руки

И, в конце концов, в нее попал.

Вскоре наступили перемены.

Вождь застоя все-таки дал дуба.

Наступила слякоть[69] перестройки.

Стали выбирать другую власть.

Более достойные коллеги

Как всегда от власти отказались

Кто-то просто от инфантилизма,

Кто-то по брезгливости души,

А Виталик взял да согласился.

Для начала правил сельсоветом,

Согласовывал, распределял талоны,

Очень часто был в командировках,

Постигал науку управленья,

Всем стараясь всюду угодить.

Говоря по правде разрывался

Между совестью и ложью. По иному

Просто было невозможно уцелеть.

Вскоре счастье мышке улыбнулось

И при выборах самим народом мэра

Он, как молодой и перспективный,

Не замаранный еще в грязи партийцев

И при попустительстве последних,

Не понявших игры новичка,

Избран был. И все умыли руки.

Правда кое-кто их потирал,

Предвкушая куш с его победы.

Но напрасно губки раскатали

Бывшие коллеги по работе.

И теперь наш лаборант толстеет

На хлебах родного государства.

Институт едва на ладан дышит.

А поселка больше просто нет.

Да... Из партии наш мэр тогда же вышел,

Не дождавшись общего исхода,

Стал вполне нормальным демократом,

А затем вступил в "Наш дом - Россию"

И сынов устроил в институт

Изучать проблемы управленья.

Есть предел паскудству в этом мире?

 

Ну...Опять! Немного о паскудстве.

По Ожегову, паскудство - мерзость,

Или гадость. Больше нет значений.

Но понятие по смыслу примененья

И гораздо шире и народней.

И к тому, о чем сказать хочу я,

Лучше слова и не подберешь.

Речь пойдет об антисемитизме

В том простонародном пониманьи,

Что привычно и общепонятно,

Применяется от мала до велика,

Как в деревне вологодской мат.

Чем такое вызвано явленье?

Как внедрилась в наше поведенье

Страсть евреев научить как жить?

Как вести себя в семье и на работе,

Как, зачем, чему и где учиться,

Относиться к быту, вере, долгу?

Только мы, хотя б во сне, учуем,

Что наш друг, сосед... того... еврей.

У иного сразу, без задержки,

Глаз сужается и скулы цепенеют,

Будто у него стакан отняли,

Поднесли ко рту, но пить не дали[70],

А нахально выплеснули наземь.

У другого гнусная ухмылка

Кривит сальную упитанную рожу

И внезапной судорогой сводит

Орган, расположенный меж ног.

Кое-кто, разбрызгивая слюни,

Потрясая грязным кулачищем,

С места вскачь выкрикивает с пылом:

"Вы распяли нашего Христа!!!"

Что-то в этом есть от чистоплюйства.

Неоправданный и ненормальный гонор

Не дает понять и согласиться,

Что еврей такой же человек,

Как кошмарный миллиард китайцев,

Как грузин с большим висячим носом,

Как жующий сало украинец,

Как эстонец, эт-т-та.... под хмельком.

Дело ведь не в том, что жид умнее,

Юмора в нем вроде бы побольше,

И торговлишка ему дается ловче,

Да обрезана его мужская плоть

(Этаких полмира Насретдинов),

Есть и Бендеры. А Каца знают все[71].

Дело странное. Народ ужасно древний,

Удивительно устойчивый, как этнос,

Сохранивший в граде катаклизмов,

И язык, и веру и геном,

Подвергается бессмысленным гоненьям

Просто так, за здорово живешь.

Что ж такое с нами происходит?

Что представить мы себе не можем?

Или, может, сам вопрос не верен.

Может быть не что, а почему?

Может их нам просто подставляют,

Чтоб свою накопленную мерзость,

Чтоб свои неправедные мысли

Подлому еврею приписать?

А еврей молчит. Он очень умный.

Так как распрекрасно понимает,

Что в любом рабочем коллективе

Мальчик для битья необходим,

Не зависимо от преходящей власти,

Но, чтобы прогресс не умирал.

Ведь злодейства, подлости и грязи

Много в этом времени-пространстве.

И они ужасно многолики.

Каждый их трактует по себе.

Для себя страданье выбирает,

Как и время, чтоб его убить.

Всяк свое сомненье убивает,

Топчет, лупит, гасит, заливает,

Ненавидит и спешит забыть.

На еврее ж, что попал под руку,

Сходятся, по представленью многих,

Все родные мерзкие черты.

  Да к тому ж об этом непрестанно

Слышишь от соседей и родных,

Узнаешь из ловких анекдотов,

Книг, брошюр, журналов и газет.

Легче бить противного еврея,

Чем бороться с собственным дерьмом.

А еврей... Вы видели, как кошка,

Загнанная злющею собакой,

Не царапается в кровь, обороняясь,

А сжимается в комок и замирает?

Злющий пес балдеет от успеха.

Гаснет весь его охотничий инстинкт.

Дело сделано. Добыча уж в кармане.

Можно слюнки радостно пускать...

Кошка вскакивает сжатою пружиной.

Два прыжка и след ее простыл...

Обманулась глупая собака...

Чем не кошка загнанный еврей?

 

Кто из нас был не знаком с евреем?

Иль еврейкой? Нет таких вокруг...

А в науке это просто нонсенс.

Мёдом, что ль, здесь мазано для них?[72]

Самая пора сказать о Лине.

Я знавал ее вполне почтенной дамой,

То в хорошем, милом настроеньи,

То в озлобленном воззрении на мир.

Внешностью господь ее обидел.

При типичной стати для еврейки:

Узкоплеча, при приличном торсе,

Ноги в щиколотках толстые, прямые...

А глаза светились мягкой грустью,

Что каким-то несусветием казалось

При сварливых скулах и ухмылке

Верхней обволошенной губой.

Кто их знает, чувства этих женщин?

То они лиричны и пугливы,

То ругаются, как пьяные матросы,

То мурлычат песни о весне.

Лина, как зверек в себе закрытый,

Отличалась собственным воззреньем

На науку, на людей, а честность

Понимала так, как все мы честь.

Прямота во мнениях и средствах

Не смогла ей приобресть друзей.

А наследственная гордость иудейки

Вкупе с дисциплиною ума

Не давали раствориться в лести

Перед быдлом нации иной.

Впрочем, принадлежность к быдлу

Ею самое определялась.

И ошибочность или предвзятость мненья

Для неё всегда была конечна.

Жаль конечно, но еврейка Лина

Просто жертва сущности советской.

И, по сути, в ней похерил личность

Пресловутый прежде пятый пункт.

 

А теперь вопрос сакраментальный.

Из зверей который вам милее,

Симпатичней, ближе и родней?

И ответ. Да каждому свое!

В каждом времени и в каждом состояньи!

В каждом случае и с каждой из судеб!

В каждой юдоли безмерного пространства,

Каждый кажется и каждый каждо кажд!

Так какого черта мы все делим

Всех на толстых-тонких, жирных-тощих,

Русских-немцев, черных и жидов?

 

Так... Какой баран у нас по счету?

Кто еще у нас не отражен

В этом злопыхательском твореньи?

Кто не заклеймен обидным свойством?

Кто не распатронен до трусов?

Кто достоин службоописанья,

Как вложивший скорбный труд и лепту

В дело прозябания науки,

А по имени еще не назван был?

И какое проявленье жизни,

Повсеместное в российском государстве,

Характерное в научном коллективе,

Автор от общественности скрыл?

 

Да... Здесь скроешь... Как же, дожидайся!

Коль не проклянут, так заклеймят!

 

Ладно, братцы... Говорим о пьянстве.

В трезвом виде это - хорошо!

Кто не пил!? Ведь кот и тот лакает...

Чижик-пыжик на Фонтанке пил!

И не что-нибудь, а откровенно водку!

А ученый все же - человек...

И, в отличие от всех других животных,

Чувствуя ответственность за ближних,

Жертвуя здоровьем и мозгами,

Может пить до положенья риз,

Всякий раз ссылаясь на науку,

На стремленье изучить явленье,

Механизм вхождения в отключку,

Дабы завершить эксперимент.

 

Я знавал такого выпивоху.

Мало этого, частенько выпивал

За пятнадцать лет соседского знакомства

С этим очень разным мужиком

Под грибки, соляночку, огурчик,

Под шашлык, под холодец, под хрен,

Под лимон, конфетку и рукав,

Чарку, рюмку, штоф, бутылку, колбу,

Кружку, чашку, блюдце и лафитник

Водку, пиво, самогонку, спирт

Цинандали и киндзмараули,

Запеканку и ликер, наливки,

Бренди, виски, ром и коньяки,

Всякие портвейны и мадеры

Самых разных марок и заводов

Среди бела дня, глухою ночью

На пирушках, свадьбах и поминках

За успех, здоровье, упокой,

За детей, родителей, начальство,

Под кивок, за тех, кто вновь не с нами

И, чтоб не последняя была...

 

Слишком много? Бросьте. Не пугайтесь.

Это ведь не сразу. Я - не лошадь,

Чтобы сразу заглотать столь много водки,

Да и лошадь, если разобраться,

Ведрами одну лишь воду пьет.

Вот за двадцать лет - другое дело,

(Если вспомнить книжки Перельмана),

Можно выпить две цистерны пива,

Съесть три тонны хлеба и баранок,

Центнер соли, пять миль колбасы,

Разжевать три миллиона жвачек[73]...

Так чего ж о выпитом страдать?

 

Основное, братцы, в этом деле

Увлекательном, вполне традиционном,

Не стремленье досиня надраться,

А расширить и подвигнуть дух.

Алкоголь в определенной дозе,

Потребленный внутрь, вполне полезен,

Так как временно раздергивает связи

Утвердившихся сакраментальных мыслей,

Позволяя их переоформить,

Развенчать устои прежних мнений

И идеи новые слепить.

Этак мы, тасуя карт колоду,

И раздав их в новом варианте

Каждому из прежних игроков,

Можем в ту ж игру сражаться вечно.

 

Если мы играем в эти игры

И используем одни и те же мысли,

Как ни гни, играть неинтересно,

Если предречен исход игры.

А исход обычно предсказуем,

Так как все партнеры постоянны,

Правила и ставки всем понятны,

Ход начальный: из-под дурака...

 

В коллективах, занятых наукой,

Смысл игры давно уже известен:

Надобно познать законы мира,

Чтоб не оказаться в дураках.

Смысл-то смысл... Но важны и партнеры,

Важны правила и хитрости игры,

Очень важны розданные карты,

Важно так же кто их раздает.

Важен опыт занятых игрою,

Продолжительность и частота игры,

Важно место, где игра проходит.

Важно время и... чтоб повезло.

И в стремленьи овладеть вершиной,

Через тернии пробиться в сонмы звезд,

Игроки с неукротимой страстью

Надувают с ревностью друг друга,

Подтасовывают сальную колоду,

Передергивают трепаные карты,

И, косясь с опаской на соседа,

Их сдают, сдают... И вновь сдают.

 

Как одно из средств раскрепощенья,

Как возможность как-то отключиться

От занудности лихих научных игр,

А возможно и как способ ослабленья

Осторожности партнеров по игре,

Мой сосед и собутыльник Игорь

(Занимавшийся пищевареньем рыб и гадов)

Применял всевластный алкоголь.

В силу знаний, обретенных с обученьем

В ныне иностранном институте,

И в процессе опытов на мышках,

Крысах, кроликах и прочих позвоночных

Он уверовал, что человечий разум,

При его нормальном примененьи[74],

Гарантирует над выпивкой победу.

И поэтому не чужд был выпить рюмку

В выходной, в рабочее ли время,

Утром, вечером, вприкуску и в нагрузку,

Среди бела ль дня, иль рано утром,

До того и после, и к тому же

Поправлял клин клином, коли мог.

Но при этом внешне незаметно

Проходило это и неявно.

Он сидел исправно на советах,

Философствовал о жизни и бытье,

Был достойным и большим партийцем,

И воспитывал с успехом молодежь.

До поры до времени такое

Очень регулярное подпитье

Было незаметно. И коллеги

Благостно крутили головой,

Отдавая дань его здоровью

И упорству в избранной стезе.

Как и все в текущей нашей жизни,

Игорь был, конечно, недоволен

То решением Ученого Совета,

То постановленьем партбюро,

То отсутствием подопытных животных,

То, что проломился унитаз.

Но реакция на всякое событье

У него обычно проявлялась:

При деньгах он покупал бутылку,

В их отсутствие спиртягу разбавлял.

А при радостном событье иль с получки

Игорь покупал две-три бутылки,

Да две-три соседи добавляли.

Не хватало - гнали самогон.

Долго ль, коротко... Но время наступило.

То в боку заколет, то в груди,

То прихватит печень, то сердчишко,

То бессонница, то дергается глаз...

Что занятно, никакая доза

Самого крепчайшего напитка

Не снимала жизненные стрессы

И не избавляла от забот.

Стал характер портиться. Коллеги

Стали избегать застолий вместе,

Сторонились, корчили гримасы

И стучали все, кому не лень,

И вышестоящему начальству

И в профком, но больше в партбюро.

Надо здесь заметить между прочим,

Что герой текущего рассказа,

Сам был в этой области науки

Очень развит и преуспевал.

Убежденный в собственном величьи,

В том, что сам он не подвержен зелью

Он другим усердно подливал

И, дождавшись болтовни похмельной,

Был не чужд скабрезных провокаций.

Пару раз был уличен в поступках

Близких к передергиванью карт.

Канделябрами его не били впрочем.

 

Вот и все. Какой же сделать вывод?

Коль уж уподоблена наука

Беспробудной карточной игре,

Аналогии не худо бы продолжить.

А итог таков. Коль ты играешь,

Так играй по правилам в те игры.

 

Если ж эти игрища обрыдли,

Ты в такой борьбе не видишь смысла,

То честнее карты не сдавать.

Суть игры не в пересдаче фишек.

Выпивка всего лишь только способ

Обновленья вывески игры,

А не панацея от бессилья

И не гарантирует побед.

 

Может ли случайная удача

Предопределить твою судьбу?

Говоря вообще, то даже очень...

Тысячи несметные примеров

Исторических, дворовых и семейных

Нам приводит наш неспешный ум.

Александр Великий, Сталин, Гитлер,

Петр Первый, Ельцин, Бонапарт,

Юлий Цезарь, Жуков, Форд, Ульянов,

Пугачева, Брежнев, Даймлер-Бенц,

Николай Второй и Петр Чайковский,

Аввакум, Пастер и Чан Кай-ши,

Гей-Люссак, что с Бойлем, с Мариоттом,

Бравый Швейк и старина Геракл...

Каждый был по-своему ударен

Случаем в судьбу из-за угла...

Так-то так... Но надо ль соглашаться,

Что в своей карьере мы бесправны,

В жизни собственной зависим от удачи,

А не от упорного труда?

И еще трудней представить здраво,

Что твой путь был кем-то предначертан,

А ты просто глупая игрушка

Загодя продуманных проблем.

И, в душе никак не соглашаясь,

Быть овцой паршивой в чьем-то стаде,

Хочется издохнуть от попыток

Самому решать свою судьбу,

Трепыхаясь в жизненных ухабах

И естественности лени и незнанья,

Трепетности чувств и склоке мыслей,

И любви любимых и друзей.

 

Нам любовь здесь очень помогает.

И ее таинственная сущность,

Разлагаемая Фрейдом до молекул,

Все ж нам в ощущениях дается

Не тактильных, вкусовых и прочих,

А как интегральное единство

Обстоятельств времени и места

В окружении которых пребывает

Сам субъект или объект любви.

И, при всем при том, необходима

В этом чуде полная взаимность,

Ощущение любви зависит

От способности субъекта и объекта

В этом множестве изменчивых условий

Сохранить стремление к любви

Поступаясь, но не уступая,

Подчиняясь, но не подчиняя,

Т.е. любя - любить, любить - любя.

 

Ныне нам навязывают сказки,

Что любовь всего лишь развлеченье,

Релаксация от повседневных тягот,

Неудобств, бессмысленной работы,

От душевных травм и унижений...

Словом, средство дешево отвлечься,

В счет использования данного природой,

Даром, всем и столько, сколько сможешь.

Независимо от средств существованья,

Внешних данных, личных убеждений,

Философских и религиозных мнений,

Да причем в любое время суток

И почти с рождения до смерти.

 

Вот уж дудки! Это для животных!

В этом содержание их жизни.

И хоть всякий человек, положим,

Превращается в скотину ежечасно

То в еде, то в одеяньи, то в манерах,

Все ж простые действия соитья

В белые одежды он рядит.

Но порой за этим антуражем

Не понять конечных намерений.

Хоть ночное пенье серенады,

Отпускание усов и бодибилдинг

Есть стремление привлечь к себе вниманье

Недоступного объекта обожанья

И, по сути, воплощение мужское

Поведения павлина в брачный час.

 

Возвратимся к случаю. Случайность,

Как итог намеренных исканий,

Как конечный пункт и миг свершенья,

Есть итог раздумий и труда,

Подготовки к действию в то время

И в том месте, где судьба мертва,

А развитие текущего процесса

Так набухло, что возможен взрыв.

Случай, скажем так, есть просто повод

К развенчанию сложившихся причин.

 

Коль процесс представить, как кривую

У которой есть свое начало,

Максимум развития явленья

И его естественный конец,

И принять, что это происходит

В каждом цикле этого процесса

Бесконечного и долгого, как бред

Треволнений маленькой планеты

В сонме солнц и звезд большой Вселенной

Нами не постигнутой еще,

Мы поймем[75], что всякая случайность,

Мягко говоря, - закономерность,

Т.е. и устойчивость и смысл.

Да... Так вот... И здесь есть закавыка!

Есть возможность волею своей

Так процессов путь перенаправить,

Чтоб, как говорят, не стыдно было

За бесцельно прожитую жизнь.

Так остановиться - оглянуться,

Так взглянуть вперед и так напрячься,

Чтобы вздулись вены от натуги,

Чтоб не билось сердце от тоски.

В каждом цикле вечного процесса

Есть момент принятия решенья.

Быть - не быть? Куда идти? Что делать?

Может быть пойти другим путем?[76]

 

Что ж. Вернемся к созданной картинке.

Если отложить по ординате

Интенсивность данного процесса,

Если продолжительность, т.е. время,

По абсциссе ловко отложить,

То получится нормальная кривая

У которой есть начало и вершина,

Спад затем заметный и конец.

Если дальше продолжать откладку

Интенсивности и времени процесса

И представить время бесконечным

Мы увидим волновой процесс.

Коль еще немного покумекать,

Мы увидим, что нормальная кривая

Есть, по сути, просто круг в развертке

Или, говоря латинским словом,

Самый, что ни есть, обычный цикл

Если же отвлечься от сомнений

Вызываемых непостоянством жизни,

Сей процесс безмерно повторяем.

И мы смело можем в том поспорить,

Приведя тому примеров массу

Из истории, из физики и прочих

Атрибутов нашей круговерти.

Закавыка в том, что в каждом цикле

Бесконечного по времени процесса

Можно вольно изменять итог

На этапе чуть поздней начала.

Т.е. манипулировать дальнейшим

Интенсифицируя процесс

Иль ускоряя бег по кругу.

  Что мы видим? Разные кривые...

То пологие, как волны мертвой зыби

То крутые, как вершины гор.

Чтоб спихнуть их в сторону любую

Надо лишь поставить эту цель[77].

 

Так во всем, всегда, везде, со всеми

Происходит тайное верченье

И несется все по кругу тайно,

Оставаясь в тайне тайной тайн.

Тем же, кто откроет смысл круженья

Суждено его оставить в тайне,

Так как поиск этой тайной тайны

Составляет смысл той тайны тайн.

Но в момент приоткрыванья тайны,

В миг внезапного скачка и озаренья,

Соприкосновенья тайны с тайной,

В эту тайну можно проникать,

В тайне так меняя тайну тайны,

Чтоб все тайны загодя предвидеть .

Надо лишь суть тайны не нарушить

И законы тайны соблюдать.

 

А про пьянство...? Да, мозги сдвигает,

Отвлекает, отстраняет в даль...

Но уже в страданиях похмелья -

Возвращенье к прежнему пути...

Вновь напиться означает глупо

Повод за причину принимать.

Можно и кружась стоять на месте

Был бы только неразменный рубль!

 

Но вернемся к жизни нашей вечной,

Как к одной из бесконечностей и циклов

И в ее общедоступных сутях

Будем жать общепонятный смысл!

 

Нынче уж на каждом перекрестке

О судьбе России рассуждают.

Всякий недомытый иностранец[78]

С укоризною и прытью гувернантки

Норовит, сломать рискуя палец

И скрывая хитрую улыбку

Под рекламой зубной пасты с мылом,

Указать ее грядущий путь.

Нам, увы, и так хватает мути

Доморощеных пророков от пророков,

Натаскавшихся на разных манифестах.

Библиях, коранах и ученьях,

Философиях ущербных диссидентов,

В самомнении своем столь непомерных,

Что, нюхнув их лапотную скуку,

Непрестанно хочется блевать.

Чтоб признаться: да, блин, да! Про…спали!

Проиграли, в черта, в бога... мать!!!

Нет. Всё машут лаптем после драки.

Все стирают драные штаны.

А, тем временем, стоящие у власти

Внаглую плюют на их мораль.

Здесь бы надо заявить, что раньше,

За такие вольные мыслишки,

Да, к тому же сказанные гласно,

Автор был бы заклеймен и порот,

Как на философском семинаре,

Так и на собраньи коллектива

Иль на заседаньи партбюро.

Заупрямился б, - лишили бы регалий,

В должности б понизили наверно,

Никогда б не видел заграницы,

Помогал телят гонять Макару

И узнал бы все про мать Кузьмы.

 

Не в попытках глупых оправдаться

В резкости приведенных суждений,

Заверяю всех, что неповинен

Ни в великорусском шовинизме,

Ни в низкопоклонстве перед чуждым

Веяньем из западных сторон.

И по-крупному, иль, скажем, по-простому,

Мне на это глубоко плевать.

Мне не пить из этого колодца.

Больше не полезу я в бутылку

Охмуряться из идей напрасных...

Завязал я с этим баловством.

Нет великих! Нет и величайших.

Нет всевышних... Бог?... И да и нет...

К абсолюту может приближаться.

Абсолютно каждый человек[79].

 

Ах, досужая свобода философствий!

Прелесть необузданнных мечтаний,

Неозвученность парящих странных мыслей

И внезапный шок их торжества!

Заблуждения прекрасных откровений

Втайне от дурного любопытства,

Их непогрешимость, и опасность,

И стремленье вечных тайн достичь,

Судороги от непониманья,

Гнев и смех, и горечь и восторг

От мгновенных импульсов прозренья,

И отчаянье от глупости идей.

Узнаванье чувств в других раздумьях,

Отверженье и принятье клятв,

Бесконечность умственных полетов

И безвременье потусторонних снов.

Постепенность узнаванья новых истин,

Утверждение конечной простоты

Кажущихся сложными явлений,

Их законченная ясность и доступность,

Несусветные фантазии, как форма

Познавания вещей материальных

И... игра. В любое время года

Бесконечная, всеместная игра,

Где все правила известны и понятны,

Признаваемы, но с вольною трактовкой,

Но одно из них никак не изменимо.

Это - честным быть с самим собой.

Это качество во всем необходимо.

Коль не укреплять его всечасно,

Можно утерять все чувство меры,

Т.е. отсчёта точку потерять,

Заблуждаясь в собственных ошибках,

Нежностях и похвалах себе.

Все равно в глазах тебе подобных

Ты умён, поскольку врешь нахально.

Ты здоров, поскольку туп, как пробка.

Ты правдив, поскольку ты уродлив.

Ты красив, поскольку очень болен.

Ты хорош, поскольку крайне плох[80].

Недооценить себя не вредно,

Так же как и переоценить.

Справедливость собственной оценки -

Вот опора всякого ума[81].

 

В нашем учрежденьи, как и всюду,

Мужики с наукой управлялись,

Очень редко к делу подпуская

Слабых женщин, даже очень умных.

В этом проявлялось "пониманье"

Сложностей научного процесса,

Как системного устройства управленья

Требующего в высшей мере пыла

Всех душевных сил, да и здоровья

Для служения всегда, в любое время,

Без ненужных необузданных эмоций[82],

А тем более без их, увы, последствий"[83].

 

Как, скажите, избежать соблазна

Рассуждений на означенную тему?

Как не оскорбить мужскую глупость

И не разобидеть женский гонор?

Ведь порой мужик - дурная баба,

А жена его - законченный мужик!

Негры и шотландцы ходят в юбках,

Китаянки с кореянками в штанах.

Русские богини тащат рельсы,

Но торгует зеленью грузин.

Пацаны поют в церковном хоре,

А девчонки режутся в футбол.

В яслях отмечают женский праздник,

В школах изучают свальный грех.

Происшедшей "из ребра Адама"

Под ребро перо велят всадить[84].

 

То - то и оно! Сместились вехи.

Изменились прежние понятья.

Таинство взаимных отношений

Превратилась в этот... Как бишь? Секс.

И глаза тинэйджеров сегодня

В нежности роденовской скульптуры

Видят только позу для соитья,

А не воплощенье вешних грёз.

Кажется, что в смуте частных мнений

Недотёп, ослов и недоучек

И тьмы тьмущей глупых болтунов

Никогда не промелькнет сознанья,

Что "она" и "он", т.е. оба, - вид.

И зовется Человек разумный[85],

А мужчина ль, женщина - неважно,

На разумность не влияет пол.

Дураком иль дурой будет зваться

Скорбный разумом их всякий представитель.

Дурость радости и горе от ума

Свойственны не полу, - человеку.

Марс с Венерой, и Мари с Хуаном,

Нефертити и Тутанхамон,

Машка с Ванькой, Зевс и Афродита,

Клеопатра и ее Антоний,

Ельцин со своей женой Наиной[86],

Внучка Оля и внучок Алеша,

Я, моя жена, зятья и дети,

Все мы сплошь и порознь - человеки.

Все повязаны единственным стремленьем

По возможности успешней размножаться,

Приспосабливать среду к тому процессу,

Изменяться и самим в надежде,

Что, хоть и не мы - потомки наши,

Все другие виды победим.

 

Нашим миром правит накопленье.

Все, всегда, хоть что-нибудь, да копят.

Деньги копят жадные гобсеки[87],

Ущемленные однажды при делёжке

Недоставшихся задаром общих благ,

Злобу копят всякие ублюдки,

Копят жир, рожденные худыми...

Но все вместе копят только знанья.

Эти знанья всем доступны поголовно

Независимо от возраста и пола,

Но зависят от стараний индивида

И способности такую цель достичь.

 

Цель как цель. Достигнутые цели

К нам приходят с окончаньем жизни.

Но к тому моменту наши знанья

Розданы почти на сто процентов.

Кандидата в рай одно смущает:

Что же будет с распоследним знаньем?

С кем же он поделится секретом

Перехода в мир иной и лучший?

 

Жизнь есть череда сплошных борений

За возможность приумножить знанья,

За возможность передать их дальше

Качественно, точно и надежно.

И в желаньи этом бесконечном

Мы стремимся породить потомство,

Отвечающее нашим представленьям

О физическо-моральном совершенстве,

Дать ему возможность развиваться

И родить, уже своих, детей.

А решить подобную задачу

Могут женщина с мужчиной. Вместе.

 

Странно ль, что при всем разнообразьи

Разных лиц, фигур и интеллектов,

На каком-то жизненном этапе

Ты готов разыскивать партнера

Для создания, так сказать, семьи?

И совместными усильями как в дружбе,

Как в труде и в пламенной любви

Воссоздать подобного себе?

Весь порыв мгновенно смысл теряет

И старанья пропадают втуне,

Коль избранница твоя наморщит носик,

Скривит губки, фыркнет и уйдет.

Значит ценности, ценимые тобою,

Или внешний облик, иль характер,

Или путь предложенный партнерше

По ее понятьям нежеланны.

А быть может не настало время

Или есть иные перспективы.

В каждом случае на то своя причина,

Может даже тысячи причин.

Те же самые коллизии случатся,

Если это не "она", а "он".

И порой так надобно крутиться,

Чтоб совпали требованья все...

Сколько уж написано романов,

Повестей, рассказов, од, элегий

Сколько спето серенад и песен,

Чтоб нащупать путь для совпаденья?

Лишь один здесь фактор постоянен:

Антураж "физической" любви.

Акт простой по замыслу, но к делу

Этому непросто подступиться.

И хотя процесс тот одинаков

Вот уже десятки тысяч лет[88],

И конечный смысл его известен,

Всяк по-своему к решенью приходил.

И вот тут-то все противоречье

И борьба противного с противным

И единство постановки цели

И единственный, но общий, результат:

Единенье принципов моральных

При физически нормальном совершенстве,

Превращение моральных треволнений

В видимый материальный факт.

Я предвижу тысячи упреков

В препарированьи нежности и страсти,

В аморальности, разврате и цинизме,

Слов бесстыдстве и греховности души.

Надо чувствовать себя хоть малость виноватым

Для того, чтоб в чем-то оправдаться.

Я не чувствую вины. Здесь нету действий.

Нету слов... Я просто не отвечу.

Приближаясь тихо к завершенью

Рассуждений о единстве человека,

Хочется сказать, что в пустословье

О различности мужчин, а так же женщин

Мы надежных истин не добьемся.

Есть различия в строеньи и морали,

Но конечно не они решают дело.

И зачем трепаться о различьи,

Если к общей цели мы идем?

Так не лучше ль совместить усилья

И взаимно уважать друг друга,

А успехи третьему отдать?

Все издержки драк пустопорожних

С обвиненьями, упреками и плачем

Над поверженным соратником в борьбе,

Выливаются в напрасный сор в халупе[89],

Где спокойно оба пола обитают,

Делят хлеб и воду, и постель.

Милый тешится, а милая дерется.

Спит "козёл", но бодрствует "змея"...

Вопреки всем очевидным фактам

Принято считать, порой напрасно,

Что душою женщина нежна,

Утонченно чувствует природу

И призвание ее в одном. В любви.

А мужчина груб, прямолинеен,

Жесткосерд, приверженец разврата,

Съест клубничку и... прости-прощай...

А порою утверждают с жаром,

Что мужчина сплошь и рядом - рыцарь,

Так и пышет мягким благородством,

Уступает слабому дорогу,

Скромен, труженик, хозяин, покровитель,

Верный муж ... И за его спиною

Можно отсидеться, как у бога,

Десять, двадцать пять, полсотни лет

В холе, в неге... Словом, сыром в масле.

И напротив. Бабы - потаскушки.

Их потребность - перед зеркалом вертеться,

Надо и не надо - сразу навзничь

Перед всякой жизненной преградой,

И, чуть что, визжать при виде мышки,

Падать в обморок и бестией невинной

Притворившись, мужу изменять,

Обирая мужика до нитки,

Упрекать в отсутствии нарядов,

Но самой упрямством и занудством,

Сплетнями, коварством и корыстью

Ни с какой ехидной не сравниться

Или с ядовитою змеёй...

Эти байки нас сопровождают

Ежечасно и ежеминутно,

Укрепляя в личном превосходстве

Перед особью другого пола вида.

И такою ложною победой

Собственную слабость давят враз.

Это просто злые парадигмы.

За такой сентенцией обычно

Кроются угрюмый неудачник

(Или неудачница) всю жизнь.

 

Время резюме всех всяких баек

О межполовых различиях приспело,

И оно достаточно простое:

Морфология и этология у вида

Генетически закреплена навеки;

Философия и экология у пола

Формируется их внешним окруженьем[90];

В этом непростом противоречьи

Заключается движение вперед.

 

Чем же будем дальше развлекаться?

Не пора ль переходить к прожектам

По грядущему строительству науки,

К развенчанью существующих сегодня

Ужасающе бездарных представлений,

Что всему главой лишь капитал?

 

Тем, кто как-то что-то недопонял,

Разъясняю вновь. Вперед движенье,

Т.е. всякое развитие процесса,

Истекает от противоречья

Двух начал: материи и мысли.

Без взаимодействия, т.е. порознь,

Вся и все - пустопорожний звон.

Матерьяльное кончается когда-то.

Идеальное - заводит нас в тупик.

Это все, вообще-то, - аксиома.

Но, как всякая заявка на законность,

Требует понятных доказательств,

Т.е. доступных каждому уму.

Доказательства валяются повсюду.

Как касаемо вещей материальных,

Так и в отношении идей

И взаимного противоречья оных.

То, что матерьяльное конечно

Ощущает всяк, года проживший.

Бренно тело и его детали,

Позвоночник, сердце, печень, зубы,

 

То отказывают ноги, то желудок,

То глаза, то слух... Как говорится

Нашим, склонным к юмору народом,

Коль не золотуха, так понос...

 

Вот с идеями сложнее, но бесспорно

Мы найдем для них какой-нибудь пример.

Сложность здесь в возвратности идеи,

В повторяемости, в цикле осознанья,

В переосмыслении посылок

И исходных состояний мозга.

Здесь приходится на время согласиться,

Что сознанье формирует бытие.

И тогда лишь мозг определяет

Будущность любого человека,

Если матерьяльность окружения

Столь же повторяема, как мысль.

 

Ценность всякой мысли в перспективе.

Коль идея как-то прогрессивна,

Подкрепляется и опытом и жизнью,

Всяк ее приветствует и славит.

Если ж нет, напрасны все слова.

На хрена кирпич, коль нет идеи?

На хрена нам мысль без кирпича?

Разобраться в тупике идейном

Можно лишь со временем. Не сразу.

Можно также поменять и место

(Точку зренья). Или мысль отбросить.

 

Таким образом, по зрелом размышленьи,

Но стихийном[91] обобщении процесса,

Можно констатировать единство

Информации и времени-пространства,

Без взаимодействия которых,

Без изменчивости их вполне понятной,

Без их бесконечности ужасной,

Наша участь - абсолютный нуль.

 

Вот пример идей, знакомых миру:

Земля плоская, стоит на трех китах..,

Земля - шар. Она же - центр вселенной...

Земля - шар, приплюснутый с верхушек...

Человек - бесспорный царь природы...

Млечный Путь - скопленье уймы звезд...

Бога нет. Быть может есть Создатель...

Женщина вообще - ребро Адама...

Ну и...

.."Марксово учение всесильно

Потому, что оно верно"…

  В.И.Ленин[92].

На каком-то жизненном этапе

Мы придерживались этих старых истин

До тех пор пока, сдирая кожу,

Окровянясь терниями в звездах

И ломая копья, словно стулья,

С удивленьем не зашли в тупик.

 

Приводить ли новые примеры

Или перейдем, вздохнув, к прожектам?

Говоря по правде, надоело

Под науку базу подводить.

 

Чтобы на науке заработать

И давать самой ей развиваться

Надобно принять закон, что мысли

Стоят во сто крат дороже хлеба.

Что идея нам порой дороже жизни,

Что прозрение - итог труда и пота,

Озаренье - реэультат удара палкой

Вместо камня по руке корявой,

Что решение растить ячмень с пшеницей

Подготовлено не прихотью небесной,

А проклятым опытом исканья

Злаков в холод голод утолять.

Что изобретение машины

Вызвано не прихотью похвастать

Пред сородичем ее длиной и цветом,

А стремленьем так соединить

Сотни лошадей в одном порыве,

Чтоб сила их была послушной,

Не перепрягать их то и дело

И уж, коль кормить, так сразу всех.

Двигатель дешевый и компактный,

Да работающий просто ни на чем, -

Вот мечта любого идиота.

Совместить приятное с полезным

Да задаром, да чтоб завсегда

Заводился и не требовал ремонта.

Сколько сил потрачено напрасно,

А идея остается вечной.

 

Мысль единственно, что остается вечным.

Мысль передается поколеньям.

Мысли вы придайте только цену

Вот и вечный двигатель готов!

Лозунги: идею матерьялу!

Всем идеям дайте матерьял!

Сделайте идею матерьяльной!

Дайте людям матерьял идей!

Неизвестно как там в прочем мире

(Хотя тоже, вроде бы, застойно),

Но с идеями в России плохо.

Жалкие потуги руководства

Понатыкать звонниц и церквей,

Синагог, мечетей, кирх, костелов

И тому подобных мест возданья

Дани богу или божеству

Всем напоминают устремленья

Бывшей власти оболванить люд

Лозунгами на высоких зданьях,

Что " Народ и партия - едины"!

"Профсоюзы - школа коммунизма!",

Сотни тысяч "Слав КПСС"…

И проглядывает цель сквозь паутину

(Уж не лозунгов - молитв и покаяний)

Мысль до нитки обобрать народ,

Чтоб отдал последнее в молельне,

Коль не отдал в красном уголке.

Между тем единая идея[93]

Не слова, подернутые дымкой,

Смысл ее быть должен всем понятен,

Ощутим, доступен и конкретен.

И чтоб каждый смог ее пощупать…

Да при жизни… И чтоб всем досталось…

И не поровну (не ваучер же это!),

Но, коль уж корячишься за что-то,

Чтоб увидеть результат труда.

Это очень важно для живущих

Ограниченный, а не бескрайний срок

В ограниченной конечной биосфере.

В общем, матерьяльно[94] выражаясь,

Надо мысль всегда овеществлять.

 

Если вы со мною согласились,

Что в бескрайнем времени-пространстве

Человек собою представляет

Жалкую частицу общих знаний,

Информации таящейся повсюду,

Что задача нашей бренной жизни

Накопить ее и передать

Как наследство новым поколеньям,

Значит мы нашли ту точку зренья

От которой и начнем плясать.

 

Еще раз. Идея - материальна.

Смысл жизни - накопить идеи.

Их накапливает всякий индивидуум

И передает своим потомкам.

Жизнь его во времени конечна.

Социум[95] идеи преломляет,

Обобщает и осуществляет

Их дальнейшую накопленную сущность.

Социум живет намного дольше,

Но и эта жизнь конечна тоже.

Социум - лишь элемент Вселенной.

И так далее... А есть ли ей конец?

Вот уж это, братцы, кто как хочет.

Говорят, что бесконечно вечна.

Ну и пусть. Для бренной нашей жизни

И для достиженья нашей цели,

Матерьяльной и вполне доступной,

Это совершенно все равно.

Пусть Вселенная заботится о сроках,

Пусть она тревожится о далях.

Нам отпущен срок, увы, конкретный

И хватает собственных проблем.

 

Я надеюсь вы сообразили,

Что безмерные познания Вселенной

Собственным фундаментом имеют

Мысль вполне конечного субъекта.

Пирамида наших общих знаний

Перевернута своей вершиной вниз!

Т.е. устойчивость такой смешной фигуры[96]

Суть проблематична и слаба.

Нужно не складированье данных,

А скорее выводы из них.

Качество количества умнее.

Общество весомей человека.

Просто от товара нету толку,

Надобно товаром торговать.

Следовательно накопленье глупо,

Если это только самоцель.

Впрочем, истинно ли это утвержденье,

Коли точку зренья изменить?

 

Кратко выводы из этих заморочек.

Первое. Идея - материальна.

Во-вторых. Субъект - носитель мысли.

Третье. И носитель матерьялен.

Т.е., в-четвертых, требует кормежки.

В-пятых. Чтоб обменивать идеи

Всяк носитель должен размножаться.

Так... В-шестых. Субъект идеи смертен,

Но, в-седьмых, всем обществом он вечен.

Общество, в-восьмых, свои идеи

Насаждает и, в-девятых, помнит,

Чтоб, в-десятых, передать их дальше

И, в-одиннадцатых, чтобы их исполнить.

Всё, в-двенадцатых, имеет свой период,

А в-тринадцатых - процесс такой цикличен[97].

Но, в-четырнадцатых, нам ограниченье:

Все - в пределах геобиосферы.

 

Таким образом, в оригинальной форме,

Т.е. водрузив на кол мочало,

До скабрезности запутав это дело

И зациклившись до полного маразма,

Словно алкоголик на бутылке,

Мы приходим к выводу простому,

Как и подобает нам в науке:

Надо обеспечить жизнь людей,

Накормить, одеть, дать размножаться,

Чтобы тело их (носитель мыслей)

Прослужило отведенный срок.

И на это надо бросить силы,

Деньги и другие атрибуты

Нашего родного государства.

Только так цепочка не прервется.

Только так мы выполним свой долг[98].

Ну, так в чем она, идея эта?

Что тут нового? Иль нам опять подсунут

Старую изжеванную жвачку

Да еще в цветистой упаковке?

Нового не будет. Лишь Кассандры,

Экстрасенсорным владея тяжким даром,

Трансцедентным виденьем пророка,

Т.е. с будущим общаясь, как с соседом,

Могут обещать такие вещи.

Автор же совсем не ясновидец.

Эклектичен. Прошлого не помнит.

Для прозренья пьет порой,увы, вимпоцетин

Матерьялен весь до безобразья

И рационален, как банкир,

И ... Куда не плюнь, чего ж понятней,

Чем идея обустроить жизнь?⁹⁹

Нет. Не оправдать житье плохое,

А создать достойное. И все…

И на этой жизненной платформе

Обустраивать Россию,

Труд, культуру, спорт, науку,

Север, запад, юг, восток и земли

На различных дальних островах.

 

Всеприятие такой идеи всеми,

Общепониманье - вот, что трудно.

Быть повязанным единственной идеей,

Даже больше, круговой порукой

При таком разбросе частных мнений

(Личных, собственных, традиционных,

Половых, национальных и моральных...)

И подумать даже просто страшно.

А притом, что восприняв идею,

Каждый чем-то должен поступиться,

Наступить на собственное горло,

Не горланить впредь своячью[99] песню,

Кажется совсем недостижимым.

 

Для приличной геобиосферы,

В коей мы совместно обитаем

Вместе с прочими объектами живого,

Конкуренция есть главная основа,

Головная боль и гвоздь проблемы

Процветания любого вида жизни.

Это трудно осознать конечно,

И для многих дико и противно,

Так как и представить невозможно

Конкуренцию меж кошкой и китом,

Меж ослом и дубом, львом и вошью,

Внучки с дочерью, свекрови и отца.

 

Мне известен старый академик,

Очень седовласый и почтенный,

Что при мысли о таких явленьях

До прострации и рвоты реготал.

Но когда спесивцу показали,

Результат машинных вычислений,

А потом с трудом, но разъяснили

Что к чему, почем, когда, откуда

Возникают эти отношенья,

Всё-таки немного покраснел.

Впрочем, может быть, не от смущенья,

А от наглости своих учеников.

 

Между тем все до смешного просто,

Если поступившись самомненьем,

Убежав от антропоцентризма,

Т.е. видового шовинизма,

Рассмотреть проблему изнутри,

Уподобив человека волку.

Мы совсем никак не пострадаем.

Надо лишь хотя б на миг представить,

Что в дремучем волчьем пониманьи

Волку волк - товарищ, друг и брат,

А двуногое с ружьем или капканом

Самый, что ни есть, лютейший враг.

Не уверен, станет ли нам легче

Проклинать волков за кровожадность,

За методику охоты волчьей стаей,

За крутые потасовки из-за самок

И кровавые разборки вожаков.

Но, возможно, мы проникнемся сознаньем,

Что щенки волчицы - те же дети.

Волк - волчице, что мужик для бабы[100].

Волчья стая - дружная семья.

 

Почему ж о волке рассуждая

Мы не выбираем выражений?

И такие сложные понятья,

Как борьба за сосуществованье,

Как отбор, антагонизм и смертность

К волку без опаски применяем,

А к себе не в силах применить?

В нетерпимости, в сплошном противоречьи

Мы за труд не получаем денег

Гордо говорим, что мы не звери,

Но живем, увы, животной жизнью.

Дети наши не хотят учиться,

Видя скорбное существованье предков,

Совершенствовать мозги, не получая

Матерьяльного достатка и довольства,

И забыв, что не мозги для тела,

А напротив, тело для мозгов.

 

В чем и есть отличье человека

Хоть от вислоухой обезьяны,

Хоть от колорадского жука.

 

Что ж такое конкуренция, которой,

Наши предки, как огня, боялись

И, моральными устоями прикрывшись,

Оболванив, грабили народ?

Но, при том, себя не забывали

Создавая мощную надстройку

Над огромным базисом толпы,

Отгрызая жирные кусочки

От богатств натруженных народом,

Т.е. прибавочную стоимость труда.

 

Вновь себе позволю отступленье.

Впрочем не такое уж большое

От текущей темы обсужденья,

Чтобы прояснилось отношенье

Нашего правительства к народу,

Как к творцу национального дохода

И источника для сбора всех налогов.

Более циничного подхода,

Большего морального паденья,

Большей извращенности во власти

Никогда не мог себе представить

Даже клан мрачнейших футуристов:

Ни Стругацкие с Войновичем, ни даже

Оруэлл, всем широко известный.

 

Автор сам достаточно практичен,

Но и он не представлял пучины,

Мерзости того грехопаденья,

Чем является ужасное слиянье

Власти и цинизма наверху.

 

Надо подкрепить "хулу"[101] примером?

Прежние протухли, надо новых?

Телевизионных не хватает?

Мало и увидеть и услышать?

Может быть кому-то захотелось

Ощутить побои на себе,

Объявить сухую голодовку,

Ощутить себя в чеченской мясорубке,

Быть обгрызенным бродячею собакой

И оболганным за славный ратный подвиг

Иль обкраденным за беззаветный труд,

За преодоленье, покоренье, освоенье,

Взятие, отвагу, материнство,

Верность долгу, доблесть, безупречность?

 

Что же... Свежачка, так свежачка.

Вот примерчик. Прямо с пылу с жару...

Президент проснулся от тревоги

За утечку кадров и мозгов.

Оказалось, что из каждой сотни

Пятьдесят ученых утекает

За проклятый вражеский рубеж,

Где живет в ужасном униженьи

И в сравненьи с ихним местным населеньем

Получает сущие гроши.

А ведь знания получены в России,

Деньги трачены огромные на это,

А доход идет весь загранице.

Мысля мудро можно удавиться!

Ведь в дальнейшем при таком подходе

Побегут не только кандидаты,

Доктора и академики страны,

Двинутся за ними инженеры,

Слесари и токари, крестьяне,

Повара и столяры, доярки,

Доктора, сантехники, артисты,

Тронутся конструкторы и хлынут

Сотни тысяч бесприютных офицеров,

Если срок секретности пройдет.

Это сколько ж денег канет втуне,

Ведь за все заплачено уже!

Мало ли, что отдаем им недра,

Скрепя сердце и слезу пуская,

Так как все-таки квасные патриоты,

Интеллектуалов подавай!

Накось выкуси! Халявы впредь не будет!

Весь вопрос решаем кардинально:

Не потратим же отныне ни копейки

На образованье и карьеру, на учебу

Как на родине и так же заграницей!

Хватит тратить деньги государства

На наживу клики толстосумов

Заграничных и своих, родимых!

Хватит им награбленное грабить

И эксплуатировать доверье,

Хватит пользоваться сердцем президента,

Отшунтированным вовсе не для них,

И вообще представьте, понимаешь,

У них денег куры не клюют,

А у нас на водку не хватает![102]

 

А теперь, как говорят, короче...

Что стоит за разудалыми речами

Всенародного воспрявшего папаши?

В чем подспудная идея, но прямая?

 

Вот она вся, взятая в кавычки:

"Демосу не надобно учиться,

Это дело и невыгодно и вредно,

Так как не дает прямых доходов,

Чтобы обеспечить нас при жизни.

Будущее нас волнует мало.

Воевать мы вовсе не способны,

Так что даром воевать не будем.

Для охраны дач и огородов

Хватит небольшого контингента,

А для уваженья другом Биллом

Двух полков с ракетами. И все...

Да!!! ОМОН и роту для парада,

Ну, еще министр и...хватит. Хватит!

Относительно народа. Этих пьяниц

Ни одна наука не научит.

И, к тому ж, коль выучится малость,

Сразу же наглеет до предела,

Начинает бурно размножаться,

Требует жилища, хлеба, зрелищ,

Аккуратной выплаты зарплаты,

Требует работы и заботы

О своих потомках и родне.

Их родители, на что уж недотепы,

А туда ж! Мол, пенсию давай!

Индексируй пенсию и всё тут!

До чего ж народ неблагодарный...

Ведь живут. На молоко хватает.

Нет зубов, а все орут: "Колбаски!"

И никак вдолбить себе не могут,

Что от них казне - один убыток,

Что уж отработали свое!

Отработали? Ну и отполучали!

Мы теперь другое государство.

И мораль и ценности - дру-ги-е-ееее...

Вы кормили власть совсем другую.

Нас же вы не можете кормить?

И еще учить потомков ваших?

Нет уж, дудки! Мы - не дураки!

Их научишь - так себе дороже!

Чтобы кладь таскать не надо знаний.

Взял мешок на плечи и понес!

А расплата за природные ресурсы

Будет уж не так и велика.

Всем не хватит, вот шта, понимаешь!

Чтоб перетаскать такую ношу

Нам народ в большом количестве не нужен.

В крайнем случае ракетчики помогут.

Инвестируют, так вспомни про субботник,

Ведь мешок-то всё же не бревно!"[103].

 

Так-то вот. Такие вот мыслишки

В прагматичном "Выборе России"

И в России той, где ихний "Дом"...

Очень гнусно, но правдоподобно.

Остается только думать, что неправда

Да кивать на прежнюю разумность

Всенародного очаровашки,

Говорить о реформаторах-плутишках,

Окружении, нашептываньи, сплетнях,

Постепенно убеждаясь, что властитель

Сам такой и был таким всегда.

 

И в итоге этих размышлений,

Или проще, разочарований,

Хочется подальше отделиться

Как от демократии постыдной,

Так и от такого государства.

Мы и отделяемся. Забором,

Мыслями, семьей, своей скорлупкой,

Делом, шутками, иронией и пьянством.

Создаем самим себе законы,

Убежденья, символы, пределы,

Защищая их кто как умеет:

Кулаком, оружием, упрямством,

Изворотливостью, криком, поведеньем,

Отрицанием вещей уже известных

И понятных всем во всяком мире.

 

И за этим всем стоит неявно

Сам закон вселенской энтропии.

И одно лишь слабо утешает,

Что в конце концов, коль он наступит[104],

Мы опять сольемся воедино,

Как и подобает всем ученым[105],

Утверждающим движение вперед.

 

Вот на этом нервном утвержденьи

Мне хотелось бы закончить словопренья.

Вместе с ними и злосчастную поэму

Обо всем. Но все же ни о чем,

Так как каждый здравомыслящий ученый

И без этих, блин, глубокомыслий

Уж по самые в дерьме по эти... Блин!

 

  Дальние Зеленцы - Москва

  1994 - 99 г.г.

 

  Между нами…

  Сразу сей труд прошу не выбрасывать. Пусть отлежится. Вы поняли совсем не то, что прочитали. Посоветуйтесь с друзьями, женой, мужем… Попробуйте подумать. Устоявшиеся (отстоявшиеся) отзывы и проклятья направлять в нужное место, судя по вашим его пониманиям. Автор с удовольствием примет участие в дискуссиях, коли они будут необходимы, но во всяком случае изложил свое понимание затронутых проблем. Желающие всегда найдут координаты автора и вольны обругать его лично в глаза.

  Отличительная черта автора - лирический скептицизм.